"Между тем сам Вариний, будучи вблизи рабов с теми четырьмя тысячами солдат, которые остались ему верны, располагается лагерем, укрепленным валом, рвом и большими сооружениями".
Итак, напротив спартаковского лагеря — римский. Всем лагерям лагерь — укрепленный, причем не просто рвом-валом, а еще и "большими сооружениями". Не иначе башни из древолесин по углам выстроили. Такой штурмом не возьмешь. Все! Попался ты, Спартак, схватили тебя за руку. Утром запоет буцина…
А за частоколом римским песни гремят, дух легионерский поднимают. Хлебнем поски, ячменной лепешкой зажуем!. Ничего, что дождь, ничего, что мало нас. Врежем этим грязным гладиаторам, отребью рода человеческого!
Сожжен в песках Иерусалима,
В волнах Евфрата закален,
В честь императора и Рима,
В честь императора и Рима
Шестой шагает легион!
Спели песенку. Спели, спать легли. Спите, квириты, спите! Баю-баюшки-баю, не ложитесь на краю, придет страшный Спартачок и ухватит за бочок!
Не ухватил — живыми проснулись. Проснулись, вскинулись. Пора! Вот и буцина играет, вот и когорты строятся. Вперед, доблестные римляне! Где Спартак, подать нам его, такого-разэтакого!
А действительно, где Спартак? Чего-то тихо у гладиаторов!
Саллюстий:
"Вариний при наступлении дня, не слыша обычных криков рабов и не видя бросаемых в лагерь камней, а сверх того, слыша шум и смятение своих и громкие выкрики отовсюду теснящихся около него, посылает всадников на возвышающийся над окрестностью холм, с тем чтобы они произвели разведку…"
Что такое? Где Спартак?!
Есть такой древний анекдот про отважного разведчика. Поймали его враги, в сарай заперли… Вот именно! На третий день сумел он своим зорким оком разглядеть, что в сарае-то нет одной стены…
И снова Саллюстий:
"Рабы же ввиду полного истощения их провианта все тайком вышли из лагеря; а чтобы враг на них не напал вблизи, в то время как они будут заниматься грабежом, восставшие, уже привыкшие по военному обычаю выставлять посты, караулы и выполнять другие обязанности, оставили в лагере трубача, а чтобы для наблюдающих издали было впечатление о якобы стоящих часовых, поставили свежие трупы, подперев их вколоченными кольями, и зажгли многочисленные огни, чтобы солдаты Вариния из страха обратились в бегство… а сами ушли по непроходимым дорогам".
Фронтин:
"Спартак… когда проконсул Вариний отрезал ему путь, вбивши столбы на небольшом расстоянии один от другого перед воротами лагеря, привязал к ним прямо стоящие трупы, одевши их в военную одежду и оружие, так что для смотрящих издали они представляли вид военной стражи, а по всему лагерю велел разложить огни. Обманувши врагов такой хитростью, он под покровом ночной тишины увел свои войска".
Комментировать тут почти что нечего, разве что вновь Ганнибала вспомнить. Он тоже с огнем игрался — привязал как-то к коровьим рогам горящие факелы и пустил стадо по ночной дороге. Римляне и купились — вслед бросились. И ведь не только из-за недостатка провианта ушел Спартак. Военная психология — штука серьезная. Спешили римляне на битву, жаром дышали — а весь жар вхолостую. Тут не только у желторотого новобранца руки опустятся. Что и говорить? Ганнибалов коготь!
И еще — "по непроходимым дорогам". Смысл ясен: Спартак увел войско с Помпилиевой дороги на север. На юг не мог, море там. А на севере — поля хлебные, деревни, пастбища — будет чем войско кормить. Конечно, месить грязь между пашен не очень весело, но бывшие рабы народ неприхотливый. А вот римляне, особенно новобранцы…
Саллюстий:
"Через несколько дней у наших против обыкновения начала возрастать смелость и развязываться язык. Неосторожно увлеченный всем этим, Вариний тем не менее, невзирая на прошлый опыт, повел к лагерю беглых рабов своих новобранцев, незнакомых и ошеломленных несчастьями других солдат. Они шли медленным шагом в молчании; уже далеко не так хвастливо шли они на битву, как требовали ее раньше".
Картина ясная. Первая реакция доблестных легионеров понятна — обманули! догнать! перерезать! Вариний-забияка тоже не прочь, но дни идут, дождик лупит, грязь под ногами чавкает. А вот и враг — снова в лагере заперся. Как видим, лагеря спартаковцы строить уже научились и караульную службу освоили. Так что легкой победы не будет, за все кровью платить придется.
Саллюстий:
"И тогда, как бывает при критическом положении дел, каждый особенно вспоминал то, что у него осталось самого дорогого дома, и все, во всех рангах, только внешне выполняли свои обязанности".
"Во всех рангах"! Выходит, и солдаты скисли, духом упали, и офицеры. Но Вариний не отстает. Понимает пропретор, что ждать нельзя, еще немного — и разбежится его воинство. Значит — вперед, на битву!
А в это время…
Саллюстий:
"…Рабы, спорившие из-за плана дальнейших действий, были близки к междоусобию. Крикс и его единоплеменники — галлы — хотели идти навстречу врагу и сами вызвать его на бой. Напротив, Спартак отсоветовал нападение…"
Грешно много цитат приводить, но уж очень этот отрывок интересен. Жаль, не все сохранилось, но смысл понятен: Спартак за то, чтобы опять отступить, боя не принимая, а вот Крикс со своими единоплеменниками — против.
Почему?
Принято считать, что Крикс по натуре очень горячим был. Этакий товарищ Троцкий! Все в бой рвался, об осторожности не думая. А я вот предлагаю по-другому Саллюстия прочитать:
"Крикс и его единоплеменники — "галлы" — хотели идти навстречу врагу…"
Что получается? А получается, что оск Крикс и его единоплеменники из числа "галлов" — оски и самниты — не желают покидать родную землю. Совсем рядом, за холмами, уже Лукания. Значит, Кампанию бросить, римлянам отдать, чтобы они все дороги крестами с распятыми мятежниками обставили? Ведь Крикс и его товарищи для того и бежали, для того и войну начинали, чтобы родину освободить!
Но мудрый Спартак тверд.
Саллюстий:
"Напротив, Спартак отсоветовал нападение… Тот метод, как они до тех пор двигались (…) у них была забота, как бы они уже во время пути не были разъединены и истреблены, они хотели возможно скорее уйти".
"Метод", которым спартаковцы двигались, очевиден: отступать до поры до времени, причем отступать вместе, не разделяя армии. Опасно — поодиночке разобьют.
Итак, спорят. За Крикса многие. И вправду, не всем охота грязь осеннюю месить.
Саллюстий:
"…Часть по своей глупости, полагаясь на все прибывающие силы, жестокие характером, иные, позорно забывши о своей родине, главнейшая же масса по своей рабской натуре, не стремясь ни к чему иному, кроме добычи и удовлетворения своей жестокости…"
Так и представляется: красный шатер Спартака, невозмутимый вождь, рядом с ним разгоряченные командиры, а вокруг шатра толпища немереная, на две части разделенная. Слева — те, что за Крикса, справа — за Спартака. Шумят, кричат, ревут, дубинами машут. Что поделаешь? И характер жестокий, и натура рабская…
