— Так ты знал Левве? — тихо спросил Ар-Шарлахи. Неподвижное лицо Мбанга, всё покрытое страшными в своей правильности шрамами, не слишком отличалось от скинутой им маски. Та же резьба, только не по дереву, а по живому…
— Нет, — всхлипнул на вдохе жуткий ночной голосок. — Его знал НТонба. Он дал ему маску, чтобы его не убивали.
— Не помогла ему маска, — сказал Ар-Шарлахи. — Когда был… — Тут он усомнился, знает ли Мбанга слово «мятеж», и решил построить фразу попроще и поподробнее. — Когда большие белые люди стали убивать друг друга, Левве тоже убили. Убили за колдовство.
Ему показалось, что Мбанга усмехнулся, но скорее всего причиной были всё те же отсветы костра, словно ощупывавшие шрамы на неподвижном чёрном лице колдуна.
— Либи… — Так он произносил имя Левве. — Либи не мог колдовать. Чтобы колдовать, надо быть чёрным. Надо уметь говорить в себя. Надо всегда жить в пустыне, а не спускаться с гор. Надо много знать и иметь шрамы на лице. — Колдун помолчал и повторил: — Либи не мог колдовать.
— Да, — сказал Ар-Шарлахи. — Колдовать он не мог. Но другие думали, что может. А ещё его не любили за то, что он считал вас людьми, а не животными.
— Либи был добрый человек, — равнодушно прошелестел Мбанга. — Но он очень мало знал. Он думал, что животные хуже людей.
Ар-Шарлахи несколько опешил. Честно говоря, он просто хотел польстить чёрному народцу. Последние слова колдуна озадачили его и отчасти даже испугали.
— Если ты не встречался с Левве, — проговорил он наконец, — как ты выучил наш язык?
Чёрный колдун, по обыкновению, ответил не сразу.
— Я позволил поймать себя. И служил большим белым людям очень долго.
— Зачем?
— Хотел знать.
— Знать наш язык?
— Нет. Другое.
— Узнал? — спросил Ар-Шарлахи, стараясь подладиться под неторопливую отрывистую речь туземца.
— Нет, — прошелестел Мбанга. — Тогда — нет. Теперь — знаю.
Всхлипывающий шёпот колдуна прозвучал довольно зловеще, и Ар-Шарлахи с содроганием обвёл глазами жестоко ухмыляющиеся морды идолов. Беседа вроде бы шла самая мирная, но это ведь туземец! Может быть, у них так принято: сначала поговорить по душам, а потом уже — в жертву?.. Вновь чувствуя озноб, Ар-Шарлахи закутался в плащ, так и не разрешив себе скосить глаз туда, где должны были чернеть над зарослями громады «Самума» и «Белого скорпиона».
Во всяком случае, шума оттуда не доносилось ни малейшего, и Ар-Шарлахи немного успокоился.
Ему очень хотелось спросить, о чём же именно узнал недавно Мбанга, но теперь он боялся оскорбить колдуна прямым вопросом.
— Ты долго служил большим белым людям, — осторожно начал издалека Ар-Шарлахи. — Ты хотел знать. Но не узнал. А сейчас знаешь… Как тебе это удалось?
— Ты хотел спросить не об этом.
Ар-Шарлахи вздрогнул.
— Да, — сказал он. — Ты прав. Я хотел спросить о самом знании.
Колдун еле заметно кивнул. Первое человеческое движение. Хотя, возможно, Мбанга мог перенять его у своих давних хозяев.
— Ты тоже добрый человек. Ты похож на Либи. Но я рад сказать тебе то, что сейчас скажу. Думай, что я говорю это не тебе, а всем людям, пришедшим с гор.
Голос, похожий на вздохи ветра, смолк, но потом зазвучал снова:
— Вы пришли с гор и прогнали нас отовсюду. Но теперь пришли другие и прогонят вас.
— Другие?
Колдун молчал.
— Какие другие?
— Они похожи на вас, — помедлив, отозвался он. — И они уже начинают вас прогонять отовсюду.
Ар-Шарлахи моргал.
— Я не понимаю, о ком ты говоришь, — сказал он наконец. — Нас никто не прогоняет.
Вывороченные серые губы шевельнулись в подобии улыбки.
— У вас всё меньше кораблей. Вы всё реже выходите на них в пустыню. Вас самих всё меньше и меньше.
— Да нет же! — обескураженно промолвил Ар-Шарлахи. — Ты… — Он чуть было не сказал: «Ты ничего не понял», но вовремя прикусил повязку. Колдуну таких слов говорить не следовало. — Просто была война. Убивали людей, жгли корабли. Но это делали мы сами, понимаешь?
— Вы так думаете. Копьё тоже думает, что оно колет. Но колет не копьё, а рука.
Ар-Шарлахи чуть не рассмеялся, но потом вспомнил вдруг Харву, вышедшую на улицы с какими-то странными нездешними товарами в руках, обнищавшие тени, полупустые рыночные площади, чёрные скелеты кораблей на раскалённом красноватом щебне плато Папалан…
— Ты хочешь сказать… что пришли эти самые другие и… подстроили войну?.. — Он огляделся, словно беря деревянных идолов в свидетели, что такого быть не может. — Но тогда где они? Почему их не видно?
— Чтобы увидеть, нужно смотреть, — последовал загадочный ответ.
— Ну… хорошо… — вконец растерявшись, сказал Ар-Шарлахи. — Я… постараюсь… Но скажи хотя бы, где смотреть?
На этот раз колдун молчал особенно долго. Нехотя разомкнулись вывороченные губы.
— Там, где кланяется сталь.
Ар-Шарлахи невольно просунул руку под головную накидку и прижал кончики пальцев к бьющемуся виску.
— Что это значит?
Колдун молчал.
— Кланяется сталь… — в недоумении повторил Ар-Шарлахи. — Хорошо, а как добраться туда, где она… кланяется?..
— Идти отсюда всю ночь по звезде НТоба. Вы называете её Альк-Ганеб.
Ар-Шарлахи наморщил лоб, соображая.
— Это где-то между Турклой и Ар-Нау?.. Но там же, говорят, кивающие молоты… — Он осёкся и уставился на колдуна, внезапно сообразив, что именно о кивающих молотах и ведётся речь. — А ты сам хоть раз это видел?
— Да. Те, кому кланяется сталь, нас не трогают.
— А нас?
— Вас они жгут, — равнодушно прикрыв веки, на вдохе шепнул колдун. — Но не всегда… — Вновь открыл чёрные с сияющими белками глаза, и Ар-Шарлахи показалось, что Мбанга смотрит на него с детским любопытством. — Ты пойдёшь туда?
— Не знаю… — в замешательстве сказал Ар-Шарлахи и вдруг понял, что означает для него и для всех остальных последняя фраза колдуна. — Так ты нас отпускаешь?
— Да. Ты пойдёшь и скажешь всем большим белым людям: пришли другие, и они вас прогонят.
* * *
Весь остаток ночи вокруг «Самума» и «Белого скорпиона» пылали костры и факелы. Однако к туземцам они уже не имели никакого отношения. Вообще казалось, что заросли справа и слева были теперь совершенно безлюдны. В неровном красноватом свете команды с бранью и надсадными криками освобождали увязшие в песке корабли. «Самум» относительно быстро выехал, выправляя крен, по прокопанной для левого колеса наклонной колее, а вот с севшим на брюхо «Белым скорпионом» пришлось повозиться…
