— Слушай, да прекрати же! — не выдержал он. — В конце концов, это ты сказала, что любишь. Я тебе, по-моему, ничего подобного не говорил и в верности не клялся!..
Он залпом допил остатки вина и снова наполнил чашку.
— Клялся, не клялся… — угрюмо молвила она. — Какая разница?..
— Ничего себе!.. — только и смог выговорить он. Алият сидела нахохлившись, и мысли её, судя по всему, были безрадостны.
— Может, в самом деле взять да и сбежать? — промолвила она в тоске. Он усмехнулся:
— Куда? Мы ведь уже с тобой об этом говорили, и не раз… Не к морю же!..
Алият медленно подняла голову.
— А почему нет? — спросила она.
Поднятые ливнем алые и нежно-жёлтые цветы давно остались за кормой, вокруг снова скалились нетронутые влагой белые барханы Чубарры. Хотя и за кормой, наверное, ничего уже не осталось — за три дня солнце должно было неминуемо спалить всё до последнего стебелька.
Армада Шарлаха, описывая огромный полукруг, двигалась к югу, преследуемая по пятам превосходящими силами Харвы. Случайно или умышленно, но этот манёвр Кахираба, можно сказать, уберёг Пальмовую Дорогу. Возможность уничтожить мятежников в одном сражении была настолько соблазнительна, что караванные Харвы не рискнули дробить флот на отдельные карательные отряды. Конечно, оазисы, взбунтовавшиеся против государя и бога (что, впрочем, одно и то же), будут непременно усмирены и наказаны, но не сейчас, потом, после того как от кораблей безбожного Шарлаха останутся лишь чернеющие в пустыне рёбра да позвонки.
Ещё на второй день пути Кахираб попросил у Ар-Шарлахи подаренную Тианги металлическую черепашку и что-то с ней сделал, после чего устройство онемело. На вопрос, зачем это нужно, Кахираб ответил, что на всякий случай. Ар-Шарлахи остался недоволен такой немногословностью и, как всегда, потребовал объяснений.
— Понимаешь… — сказал Кахираб. — Я совершенно не уверен, что за нами не следят. Как бы это тебе растолковать… Ты, наверное, обратил внимание, что я и своей игрушкой тоже в последнее время не пользуюсь? Словом, есть у нас такое устройство, которое как бы видит, откуда ты сейчас передаёшь…
Напряжённо слушающий Ар-Шарлахи сбился и досадливо тряхнул головой:
— Что передаёшь?
— Н-ну… в смысле — говоришь. С тем же Тианги, скажем… А кто-то, пока ты с ним болтаешь, отмечает, где мы находимся, куда движемся… Кроме того, мне совершенно не интересно, чтобы они знали наши планы.
— Да кто они? Ты же сказал, что Тамуори отстранили!
— Отстранили и выслали, — подтвердил Кахираб. — Но многие сторонники его — остались. И Тианги они терпеть не могут по-прежнему.
— Мог бы и просто попросить, чтобы я этой штукой не пользовался, — недовольно заметил Ар-Шарлахи.
— Да не беспокойся ты… Я тебе его потом снова включу… То есть… м-м… Ну, оживлю, словом. Перед самым боем.
Устройство Кахираб оживил ночью, когда, оказавшись чуть севернее тени Ар-Нау, флот мятежной Пальмовой Дороги наконец приостановился и стал поджидать преследователей. Скрываться теперь уже не было смысла. Так, во всяком случае, утверждал Кахираб.
Погонщики кораблей и караванов, поёживаясь и закутываясь поплотнее в белые, позеленевшие под луной плащи, спустились по верёвочным лестницам на успевший остыть песок и двинулись туда, где служителями сооружался четырёхугольный шатёр с круглым металлическим зеркалом вместо крыши. Гологоловый молчаливый жрец (теперь уже первосвященник), казалось, не чувствовал холода вообще — прямой, недвижный, он стоял, безучастно глядя, как втыкают в песок четыре шеста, увенчанные бронзовыми рогатыми мордами, и натягивают полотно. Многие время от времени поднимали укрытые до глаз лица к яркому, словно сточенному с края диску в чёрном обильном звёздами небе, и каждый, должно быть, думал о том, что всего лишь несколько суток разделяют завтрашнюю битву и ночь разбойничьей злой луны. Совпади они — и можно было бы сказать заранее, за кем останется победа. Хотя все прекрасно понимали, что хоть Кахираб и выскочка, но время подгадал правильно, дальше отступать было бы просто глупо.
Мятежники расстелили коврики, разожгли куренья, простёрлись, забормотали. Ар-Шарлахи бормотал в самой палатке, остальные — снаружи. «А ведь мне теперь придётся делать это ежедневно, — пришла вдруг и поразила весьма неприятная мысль. — Это и многое другое… Взять в жёны племянницу Гортки, например, ящерицу ей за пазуху… Но это — если победим, конечно… А если нет?..»
Из шатра Ар-Шарлахи вышел в самом дурном настроении. Вместе с остальными проследовал в другую, куда более обширную палатку, поставленную специально для военного совета, ибо ни одна каюта не смогла бы вместить такую толпу.
Сам совет сильно напоминал сговор разбойничков в «Чёрном кипарисе», разве что людей было побольше, а напитков поменьше.
Говорил Кахираб. Делал он это мастерски: то и дело сбиваясь, оглядываясь неуверенно на величественно недвижного Ар-Шарлахи, а временами даже отирая воображаемый лот. Словом, изображал полное ничтожество и вообще вёл себя весьма умно. Примирить с ним завистников это не могло, а вот успокоить — успокоило. Действительно, стоит ли интриговать против такого жалкого любимца государя! Сам оступится…
Ар-Шарлахи подыгрывал Кахирабу как мог: хмурился, поправлял, переспрашивал. Невольно создавалось впечатление, что план битвы составлен им самим.
А план был довольно прост. Дать людям отдохнуть и утром со свежими силами двинуться на измотанного ночным переходом противника. Ветра здесь преобладают юго-восточные, стало быть, атакуем от солнца, гоня перед собой такую пыль, что зеркальные щиты Харвы окажутся просто бесполезны. Основной приём — таран. Таран и ближний бой. Причина прежняя: щиты хороши лишь на расстоянии и при условии строя.
Кто где будет завтра стоять и куда наносить удар, надменно каркающим, не допускающим возражений голосом зачитал сам Ар-Шарлахи, о чём они условились с Кахирабом ещё днём…
Глава 33
Победителей не будет
Ветер не подвёл. Согласно поговорке, он проснулся вместе с солнцем, заныл в снастях, выстрелил вымпелами — тот самый, на который надеялись, разбойничий, злой, юго-восточный. Вскоре выяснилось, что и место выбрано было на редкость удачно. Верховые на бесчисленных мачтах почти одновременно прокричали о большой пыли, хотя в ликующем этом вопле никто уже не нуждался. Не заметить идущую с северо-запада тучу было просто невозможно.
Взлохмаченный кривляющийся горизонт внезапно блеснул медью кажущихся отсюда крохотными таранов. Голорылые шли медленно, одолевая встречный ветер, готовые в любую секунду рассыпать стройные сверкающие фаланги, и даже не предполагая, что противник предпочтёт благородному искусству зеркального боя прямую таранную атаку и свалку рукопашной.
Зазвучали отрывистые команды, первая линия мятежной армады напрягла паруса и в зловещем шорохе песка, всё ускоряя и ускоряя бег, устремилась по мелким, тряским барханам навстречу славе и смерти. Всё впереди заволокло желтовато-бурой мутью. Огненные шары, сброшенные с кораблей Шарлаха, канули, гонимые попутным ветром, в этой клубящейся мгле бесследно.
