— Доброй ночи! У вас есть свободные номера для нескольких пассажиров сломавшегося автобуса? Вот такая оказия приключилась: ехали мы и не…
— Сколько? — сухо перебила его администратор.
— Что «сколько»? — не поняла мужчина.
— Номеров сколько?
— Два, — ответила за него рыжая.
— Три! — раздался за их спинами голос. Путешественники дружно оглянулись и увидели вошедшего в холл запыхавшегося молодого мужчину в костюме с саквояжем и компьютерной сумкой. Мельком кивнув им, как старым знакомым, вновь прибывший приблизился к стойке и вытер со лба пот.
— Невозможно в этой глуши поймать машину! — пожаловался он, глядя на круглые часы за спиной администратора. Дама раскрыла толстую, напоминающую гроссбух, тетрадь.
— Фамилии? — прокурорским тоном промолвила тетка.
— Моя — Васильев. Андрей Васильев.
— Анастасия Ермакова и Полина Вересова, — сказала блондинка таким серьезным тоном, будто отвечала прокурору. Следом за нею представился и бизнесмен:
— Геннадий Стояков.
— Паспорта!
Андрей достал свой, его примеру последовали остальные. Администратор собрала их документы и принялась от руки вносить записи в «гроссбух». Андрей смотрел на гладкий высокий лоб с хмурой «галочкой» между бровей, на отсвечивающие красным волосы и не мог избавиться от ощущения, что эта женщина — его не забытый даже спустя столько лет школьный кошмар, школьная директриса. Так и хотелось спросить, не работала ли она когда-то в средней школе номер… Останавливала лишь здравая мысль, что возраст настоящей директрисы сейчас уже должен приближаться к восьмидесяти.
— Вера, проводи постояльцев, — очнулся он от строгого голоса администратора и только сейчас заметил, что за стойкой появилась худенькая девушка, одетая в синее платье с белым воротничком-стоечкой, с мышиного цвета волосами, убранными в гладкую прическу. То ли от недосыпа, то ли от усталости выглядела девица изможденной: щеки ее казались ввалившимися, нос и подбородок — излишне острыми, а под глазами пролегли такие сочные тени, что Андрей в первый момент принял их за гематомы.
Девушка послушно выплыла — а другого слова и не подберешь, такая заторможенная вялость была в ее движениях — из-за стойки. Администратор вручила постояльцам их паспорта, и все отправились за сотрудницей: Андрей с сыном впереди, за ними — девушки, Геннадий Стояков замыкал эту процессию. Девушка открыла перед ними тяжелую дверь, за которой оказалась белая мраморная лестница с высокими ступенями и широкими перилами (и правда как в Доме культуры! Андрей, помнится, еще съезжал в детстве по таким перилам на животе), и, жестом пригласив, принялась подниматься. «Вот это сервис! Вместо того, чтобы просто объяснить, куда идти, сопровождают. Не заблудились бы, поди, всего два этажа», — подумал он, глядя на неаппетитно худые икры девушки, до середины скрытые подолом платья. Горничная тем временем уже вошла в коридор, освещенный неярким светом. Красная ковровая дорожка глушила шаги, и в такой тишине делалось как-то особо неуютно.
Служащая остановилась перед первой дверью, достала из фартука обыкновенный, а не электронный, ключ, повернула его в замке и, не произнося ни слова, вопросительно оглянулась на постояльцев. Неловкое молчание затянулось: горничная выжидающе глядела на них, и лицо ее не отражало никаких эмоций, застыло, будто восковая маска, гости растерянно переглядывались.
— Ну, девушки, вперед! — бодро провозгласил Андрей, чтобы нарушить эту пугающую тишину. Может, служащая просто немая? Иначе как объяснить ее неразговорчивость?
Блондинка протянула руку за ключом, а затем без всяких эмоций, просто из вежливости, пожелала Андрею с сыном и Геннадию спокойной ночи. Рыжая же одарила всех улыбкой. Ключ от следующей комнаты получил уже Андрей. Попрощавшись с Геннадием Стояковым, он вошел в комнату и зажег свет. Номер оказался самым обычным: крошечная прихожая с зеркалом и квадратная комната с двуспальной кроватью, узким столиком у стены, единственным стулом и шкафом. Андрей откинул портьеру и приоткрыл форточку, потому что воздух в помещении показался ему спертым, так, словно здесь давно не проветривали. Но это была единственная мелочь, к которой даже не придерешься и которую легко исправить. Во всем остальном номер был удобен. Особенно обрадовали Андрея огромная ванная и отличный напор горячей воды. Все не так уж и плохо! Особенно в сравнении с возможной ночевкой на дороге в пропахшей бензином сломанной маршрутке.
— Ну что, чемпион! — весело объявил он сыну. — Давай в ванную и спать!
Никитка немного покапризничал, отказываясь идти купаться. Но Андрей довольно быстро уговорил его, пообещав выпустить в воду шампуня.
«Не проспать бы», — подумал он, укладывая после купания сына в кровать и закутывая его в покрывало. Выставил на мобильном будильник на семь утра и, попросив Никитку не бояться, торопливо принял горячий душ. Когда он вышел из ванной, сын уже спал. Андрей тихонько лег рядом и осторожно поцеловал мальчика в пахнущий шампунем затылок. Ну что ж, приключения на сегодня окончены. Завтра они благополучно попадут на станцию и уедут ближайшим поездом в столицу.
Глава II
Той ночью Полина долго не могла уснуть, ворочалась с боку на бок на неудобном жестком матрасе, то и дело взбивала тощую, словно похудевшую на долгой изнурительной диете, подушку, пока на нее сердито не шикнула Настя:
— Хватит боксировать подушку, она тебе не груша!
Полина перевернулась на спину, закинула руки за голову и затихла. Если бы не эта задержка, ехали бы они сейчас в поезде. Ей всегда хорошо спалось в них: мерные покачивания и стук колес убаюкивали ее лучше всяких колыбельных. Думая о поездах, она вспомнила соседку по купе, рассказ которой дал ей идею для нового романа. Полина решила, что «спишет» один персонаж с той женщины. Только кто это будет и какую роль сыграет в повествовании, она еще не знала. Так нередко происходило: персонажи проявлялись в ее воображении постепенно, будто изображения на фотобумаге, открывались ей не сразу, иногда долго оставаясь безымянными, без профессий, без историй или, наоборот, без внешности, но уже со значимой ролью в сюжете. Полина ли придумывала им истории, или они сами «рассказывали» ей их, оставалось спорным вопросом. «Как тебе удается делать персонажей такими живыми?» — как-то спросила Настя. «Я просто пью с ними чай», — ответила Полина. Во время работы над каждой книгой она думала о героях как о настоящих людях, с их вкусами и привычками, пропускала через себя их переживания, давала им возможность проявлять себя в поступках, хоть частенько это и шло вразрез с уже придуманной линией поведения и ломало изначальный сюжет. А еще она «пила с ними чай»: представляла себе, о чем могли бы говорить герои за чашкой чая на кухне, хоть эти диалоги и не имели никакого отношения к роману. Но, представляя себе эти «чаепития» между персонажами, она «подслушивала» их бытовые разговоры, «подглядывала» за их привычками, фиксировала жесты, мимику, тембр голосов, чтобы потом использовать это в рукописи. Вот тот герой, оказывается, говорит быстро и тихо, когда волнуется. Этот, когда задумывается, трогает кончик носа указательным пальцем. А у этой героини волосы совсем не темные и жесткие, как Полина изначально написала, а мягкие светлые кудряшки, и на ее щеках появляются при улыбке ямочки. Значит, и характер, и диктуемые им поступки у героини будут другими. И хоть мама ворчит, что Полина выдуманной жизнью подменила себе настоящую, ей нравится это. Ей не скучно, ей всегда интересно. Только вот случился этот кризис — ну, с кем не бывает! Устала: шутка ли — написать за последние три года столько книг! Молодец Настя, нашла верное средство. Если бы не она…
