– Итак, рост этого человека… – Шеф
мельком взглянул на стоящего Анисия. – … Два аршина и шесть вершков.
Природный цвет волос светлый – черные труднее поддавались бы маскировке. При
этом волосы, вероятнее всего, ломкие и обесцвеченные на концах от частого
употребления красителей. Глаза серо-голубые, довольно близко посаженные. Нос
средний. Лицо неприметное, совершенно заурядное, такое трудно запомнить и
выделить в толпе. Этого человека часто должны путать и п-принимать за кого-то
другого. Теперь голос… Им Пиковый валет владеет виртуозно. Судя по тому, что
легко переходит и на бас, и на тенор с любыми модуляциями, природный его голос
– звучный баритон. Возраст угадать трудно. Вряд ли юн, поскольку чувствуется
жизненный опыт, но и не в летах – наш «городовой» скрылся в толпе весьма
п-прытко. Очень важная деталь уши. Как установлено криминологической наукой,
они у каждого человека неповторимы и изменить их форму невозможно. К сожалению,
я наблюдал Валета только в виде «городового», а тот был в шапке. Скажите,
Тюльпанов, снимал ли «граф» треуголку?
– Нет, – коротко ответил Анисий,
болезненно воспринимавший всяческое обращение к теме ушей, в особенности
неповторимых.
– А вы, ваше высокопревосходительство, не
обратили внимания, каковы были уши у «герцога» и «Шпейера»?
Долгорукой строго произнес:
– Эраст Петрович, я генерал-губернатор
Москвы, и у меня хватает иных забот помимо разглядывания чьих-то ушей.
Надворный советник вздохнул:
– Жаль. Значит, из внешности многого мы
не выжмем… Теперь черты личности преступника. Из хорошей семьи, даже английский
язык знает. Превосходный психолог и талантливый актер – это очевидно.
Редкостное обаяние, отлично умеет входить в д-доверие даже к малознакомым
людям. Молниеносная реакция. Очень изобретателен. Своеобразное чувство
юмора. – Эраст Петрович строго взглянул на Ведищева – не прыснет
ли. – В общем, человек безусловно незаурядный и талантливый.
– Таких бы талантливых да на заселение
Сибири, – буркнул князь. – Вы бы ближе к делу, голубчик, без
похвальных аттестаций. Нам ведь господина Валета не к ордену представлять.
Возможно ли его изловить, вот что главное.
– Почему же невозможно, все
возможно, – задумчиво произнес Фандорин. – Давайте-ка прикинем. Какие
у нашего героя уязвимые места? Не то чрезмерно алчен, не то фантастически
расточителен – какой куш ни сорвет, ему все мало. Это раз. Тщеславен – жаждет
восхищения. Это два. Третье, самое для нас ценное – излишне самоуверен, склонен
недооценивать оппонентов. Вот за что можно зацепиться. И еще четвертое. При
всей ювелирности действий все же иногда допускает ошибки.
– Какие ошибки? – быстро спросил
губернатор. – По-моему, скользок, как налим, не ухватишь.
– Ошибок по меньшей мере две. Зачем
«граф» сказал вчера при Анисии про «кавалера хризантем»? Я, действительно,
являюсь кавалером японских орденов Большой и Малой Хризантем, однако в России
их не ношу, ни перед кем ими не хвастаюсь, у п-прислуги про эти мои регалии
тоже не выспросишь. Ну, настоящий граф Опраксин как человек государственный и
вхожий в сферы еще мог бы выяснить подобные детали, но «Пиковый валет»? Откуда?
Только из моего личного дела и формулярного списка, где перечислены награды.
Мне, ваше высокопревосходительство, понадобится перечень всех чиновников
секретного отделения вашей канцелярии, в особенности тех, кто имеет д-доступ к
личным делам. Таких ведь немного, правда? Кто-то из них связан с «Валетом».
Думаю, и в афере с лордом без внутреннего информанта не обошлось.
– Это невообразимо! – возмутился
князь. – Чтобы кто-то из моих подложил мне такую свинью!
– И очень запросто, Владим
Андреич, – встрял Ведищев. – Я вам сколько разов говорил: расплодили
дармоедов, вертихвостов всяких.
Анисий, не утерпев, тихонько спросил:
– А какая вторая ошибка, шеф?
Эраст Петрович с металлом в голосе ответил:
– Та, что он здорово меня разозлил.
Теперь к служебному у меня прибавилось личное.
Он пружинисто прошелся вдоль стола, внезапно
напомнив Тюльпанову африканского леопарда, сидевшего в клетке по соседству с
незабвенной чимпанзи.
Но вот Фандорин остановился, обхватил себя за
локти и уже другим тоном, задумчивым и даже несколько мечтательным, произнес:
– А не сыграть ли нам с г-господином
Пиковым Валетом, сиречь Момусом в его собственную игру?
– Сыграть-то можно бы, – заметил
Фрол Григорьевич. – Да только где его теперь сыщешь? Или имеете какую
догадку?
– Не имею, – отрезал шеф. – И
искать его не стану. Пускай сам меня разыщет. Это будет вроде тетеревиной охоты
на чучелко. Упитанную тетерку из папье-маше сажают на видное место, тетерев
п-подлетает, пиф-паф, и дело сделано.
– Кто же тетеркой будет? – приоткрыл
острый глаз Долгорукой. – Неужто мой любимый чиновник для особых
поручений? Вы ведь, Эраст Петрович, тоже мастер на маскарады.
До Тюльпанова вдруг дошло, что
немногочисленные реплики старого князя почти всегда на редкость точны и к
месту. Однако Эраста Петровича проницательность Долгорукого, кажется, ничуть не
удивила.
– Кому как не мне в чучелки подряжаться,
ваше высокопревосходительство. П-после вчерашнего никому эту честь не уступлю.
– А как он на тетерку выйдет? – с
живейшим любопытством спросил Ведищев.
– Как положено на тетеревиной охоте –
услышит зов манка. А в качестве манка мы используем его же, момусово, средство.
* * *
– Человека, который привык всех обводить
вокруг пальца, не так уж трудно провести и самого, – сказал шеф Анисию,
когда они вернулись на Малую Никитскую и уединились в кабинете для
«разбора». – Ловкачу просто не приходит в г-голову, что у кого-то хватит
наглости перехитрить хитреца и обокрасть вора. И уж особенно он не может
ожидать подобного вероломства от официальной особы, да еще т-такого высокого
ранга.
Благоговейно слушавший Анисий решил было, что
под «официальной особой высокого ранга» надворный советник имеет в виду самого
себя, однако, как показали дальнейшие события, Эраст Петрович метил куда выше.
Высказав первый, теоретический тезис, Фандорин
на некоторое время замолчал. Анисий сидел неподвижно, чтобы не дай Бог не
нарушить мыслительный процесс начальника.
– Нужно такое чучелко, чтоб у нашего
Момуса слюнки п-потекли, а главное – взыграло честолюбие. Чтоб его манил не
только большой куш, но и громкая слава. Неравнодушен он к славе.
