– Сулейман, я сначала его раздену, потом забальзамирую и снова одену. Это в общих чертах, – пояснил заказчику, который смотрел на меня с такой надеждой, будто я собирался воскресить его отца, а не забальзамировать. – Сколько у меня времени?
– Гроб привезут через час, – вскинул он руку с массивными породистыми часами.
– Этого более чем достаточно.
– Работай спокойно. Кроме меня, к тебе никто не зайдет, – напомнил Сулейман. Затем подошел к отцу, дотронулся до его серой костлявой ладони, на мгновение застыв лицом. Повернувшись, направился к двери, но, уже взявшись за ручку, остановился.
– И я тебя очень прошу, – произнес он дрогнувшим голосом, не поднимая на меня взгляда. – Сделай эти… разрезы… как можно меньше.
И быстро вышел из комнаты, словно спасаясь бегством.
Глубоко вздохнув, я перевел дух, несколько секунд молча и неподвижно стоя рядом с Русланом. «Вроде бы обошлось», – постановил я, упиваясь чувством облегчения. И принялся за работу.
Быстро раздев мертвеца, аккуратно развесил его одежду на кресле. Придвинув табурет к кровати, разложил на нем инструменты. Два неизменных ножа: короткий и пузатый – реберный, длинный и тонкий – ампутационный, похожий на стилет. Зажим, полное хирургическое имя которого было «корнцанг», такой же хищный и колючий, как и его тонкая цепкая пасть. Катетеры, большой стеклянный шприц, игла и нитки, ветошь. Вынув из рюкзака большой отрез плотного полиэтилена, я расправил его и засунул под ноги и поясницу покойника. На всякий случай, чтобы не испачкать кровать.
Когда мои приготовления были закончены, в комнату вошел Сулейман, держа в руках кастрюлю с крышкой и большую пластиковую бутылку с пестрой этикеткой, полную воды. Беспомощно прижав их к себе, замер, не в силах отвести взгляд от того, что когда-то было его отцом. Казалось, он только сейчас осознал, что того действительно больше нет среди живых. И чтобы хоть немного побыть с ним рядом, ему отныне придется снова и снова мучительно воскрешать его в воспоминаниях.
Я часто видел подобные озарения. К кому-то оно приходит, когда родной человек предстает перед ним в тесном деревянном костюме. К другим, когда заколачивают крышку гроба, словно распяв их последнюю надежду на библейское чудо, в которое они бессознательно верят, потому что неспособны разом принять тяжесть утраты. А к некоторым – спустя многие месяцы и годы после похорон. Но самая страшная участь ждет тех, кому это озарение так и не явилось. Они становятся заложниками своих мертвецов. Не найдя сил отпустить их, медленно заживо разлагаются, погребенные вместе с ними под не пережитым горем. И хотя таких немного, их я тоже видел.
Видел и, казалось бы, должен привыкнуть… Но смотреть на Сулеймана мне было больно. А потому я забрал у него кастрюлю и бутылку с водой, выведя из ступора. Очнувшись, он отвел глаза от отца и так посмотрел на меня, словно силился вспомнить, кто же я такой.
– Так… пойду, – сказал он, шумно сглотнув посреди фразы и нервно кашлянув. – Ты только разрезы поменьше, ладно?
Когда Сулейман вышел, мы снова остались с Русланом вдвоем. Тщательно закрыв глаза и рот покойнику, приготовил в кастрюле раствор и натянул новенькие перчатки, скользнув по тальку, обильно засыпанному в их резиновое нутро. Взяв пузатый реберный нож, сделал маленький разрез на внутренней стороне бедра, сантиметров на пятнадцать ниже паха. Разведя его края в стороны с помощью зажимов, аккуратными легкими движениями ножа разрезал бедренную мышцу. Просунув в посмертную рану Руслана два пальца, без труда нащупал бедренную артерию, пропустив под нее указательный палец и захватив, словно крючком. Осторожно потянув вверх, вынул из дяди Руслана согнутый палец, в объятиях которого был зажат белесо-серый жгут артерии. Наложил на нее корнцанг, крепко перевязал ниткой с той стороны, которая уходила к стопе. Перерезав бывшую кровяную магистраль пополам, перехватил ее маленьким сосудистым зажимом.
Все, осталось лишь ввести в артерию простенький катетер, сделанный из обычной капельницы. После этого я смогу закачать в мертвую кровеносную систему несколько литров раствора. Под давлением он станет проникать в ткани и органы Руслана, безжалостно выжигая бактерии, которые стремятся сожрать его, превратив в раздутую зловонную массу. Я не позволю им этого сделать. Но… Только в том случае, если артерия не закупорена тромбами. А если закупорена?
«Только не сегодня!» – несколько раз повторил я, словно заклинание, прежде чем двинуть вперед катетер. Сантиметр, два, три… Отрезок капельницы послушно исчезал в артерии… И вдруг уперся, наткнувшись на препятствие.
– Вот черт!!! – вскрикнул я сдавленным шепотом и машинально обернулся на дверь. – Да почему именно сейчас-то?!
Попытавшись успокоиться, плавно посчитал до десяти. Спокойнее не стало. Вынув катетер, снова вставил его, но результат был тем же. Повторив процедуру несколько раз, стал с силой втыкать катетер в артерию, надеясь разрушить преграду. При этом серьезно рискуя просто порвать сосуд. В другой ситуации я бы сразу попробовал вскрыть другую ногу, чтобы попытать счастья с другой артерией. Но сегодня не мог этого сделать, ведь это дополнительный разрез. Мне казалось, что я и сам уперся в тупик вместе с катетером, не понимая, что же делать.
«Но резать Руслана нельзя! Ты меня понимаешь?!» – раскатисто грохотал в ушах акцент Аслана. – Стоп! Паниковать не будем. Будем искать варианты», – приказал я себе, пытаясь собрать в кулак весь профессиональный опыт.
Но время шло, а решение все никак не появлялось, предав меня в самый ответственный момент. Оцепенев, я тупо стоял над телом, заливаясь до краев отчаянным бессилием.
И вот тогда почуял, как нечто крохотное заворочалось внутри, где-то чуть ниже сердца. Словно какой-то инородный паразит, который одновременно был и частью меня. Вскарабкавшись вверх по позвоночнику, он проворно влез под черепную коробку.
«Профессиональный опыт – это правильно. Для Плохотнюка, для Бумажкина – они же санитары. А ты вроде как Харон, я не ошибаюсь? Так на кой ляд тебе этот опыт, а? Проси!!! Проси помощи у Аида! Вот ведь дурень-то…»
Снова прислушавшись к этим словам, немного помешкал, вглядываясь в сумасшествие этой затеи. «Да, пусть я буду сумасшедшим санитаром. А Хароном буду вполне нормальным», – подумал я, решив действовать.
Наклонившись вплотную к серому безжизненному лицу Руслана, стал вглядываться в него, пытаясь отыскать частичку Бога мертвых. И потом с силой прошептал, вложив в произнесенное все внутренние резервы:
– Аид, помоги мне! Помоги своему Харону! Прямо сейчас! – Поняв, что просьба больше смахивает на наглое требование, добавил: – Мне очень надо, правда! Ну, пожалуйста…
Подождав несколько секунд, в который раз взял в руки катетер, введя его в бедренную артерию. И стал просовывать его в дядю Руслана, затаив дыхание от масштаба ставок, словно патологический игрок. Пройдя несколько сантиметров, проклятая трубка вновь уткнулась в невидимый барьер.
Но… Стоило мне только чуть сильнее нажать на нее, как бывшая капельница легко скользнула в кровеносную систему мертвеца. «Аид, я твой должник! Спасибо!» – мысленно повторял я, закрепляя катетер в артерии.
