Контору она знала плохо – только бухгалтерию и кассу. Но кабинет главного инженера нашелся быстро. Даже слишком быстро.
В кабинете находились сам главный инженер, которого Маша хорошо знала в лицо, освобожденный профорг, сухопарая дамочка в трикотажном костюмчике, и еще какой-то незнакомый интересный мужчина с седыми висками. Все они сидели во главе длиннющего стола. Когда Маша вошла, они замолчали на полуслове. Главный слегка откашлялся.
– Присаживайтесь, Мария Степановна, – пригласил главный инженер, попутно зачем-то роясь в ящике стола. – Нам нужно задать вам несколько вопросов.
Профорг, напротив, смотрела на нее широко открытыми глазами, словно ожидала, что Маша вскочит на стол и отчебучит какой-нибудь диковинный танец. Седовласый, как заметила Маша, взял в руку самописку, а перед ним лежал листок бумаги. Думать, что это значит, Маша просто боялась.
– Та-а-ак, – продолжил главный. – Вы ведь сегодня дежурите, да?
– Да, – едва разжимая губы, ответила Маша.
– Погромче, пожалуйста. А вчера вы на работе были?
– Нет, я вчера не работала. Я сутками работаю.
«Мы работаем с утками, с курами и с гусями», – любили шутить дежурные.
– Но на заводе вы были? – решила уточнить профорг.
«Эк из далека заюливает, змея!»
– Я к сыну заходила, пирожки ему принесла, – с достоинством пояснила Маша.
Главный инженер несколько судорожно вздохнул – это даже Маша услыхала.
– Так, а что за инцидент имел место во дворе в обеденный перерыв?
Маша молчала, глядя в потолок. В кабинете повисло натужное молчание.
– Ответьте, пожалуйста, Марья Степановна, вы в нем участвовали?
– Не знаю, что вам тут наговорили, – процедила она и подумала: а кто этот седой-интересный?
Главный опять нервно вздохнул:
– Нам наговорили, что вы напали с побоями на сотрудника нашего кабэ, потом, когда вас пытались унять, бросились с кулаками на рабочих, нецензурно их оскорбляли… Нагрубили фельдшеру, которая пыталась оказать вам медицинскую помощь… Что вы скажете по этому поводу?
– Никого я не била, – едва разжимая губы, проговорила Маша. – Я с сыном разговаривала.
– Ну, сына я вашего там даже не видел, хотя я его хорошо знаю, а ругань вашу даже тут слышно было.
– Да уж, – передернула плечами профорг, – такой дикий мат стоял!
Они опять помолчали.
– Так зачем же вы напали на Анастасию Александровну? – повторил с нажимом главный инженер.
«Это сыкуху-то по имени-отчеству звать?!» – внутренне ахнула Маша.
– Ни на кого я не нападала, – повторила она тихо. – Я с сыном со своим разговаривала.
– Извините за вопрос, уважаемая Мария Степановна, – наконец заговорил седой, – а вы алкогольными напитками не злоупотребляете?
– Я пьяная не была, – гордо вскинула голову Маша.
– Я знаю, что не были, – мягко отозвался седой. – Это подтверждает ваш медработник. Я вообще спрашиваю: не злоупотребляете? – Голос у седовласого был воркующий, успокаивающий и очень добрый.
– У нас вообще семья непьющая, – решила окончательно убедить его Маша.
– А что же вас побудило подойти к этой девушке? Вы ее знаете?
– Наглая она, – чувствуя, что готова заплакать, заявила Маша.
– Значит, знаете?
– Она к моему сыну липнет, – вскинула подбородок Маша.
– Липнет? К ва-ше-му сыну? Она?! – скривившись в недоверчивой мине, произнесла профорг. – Да вы знаете, кто она? Она дочка замминистра нашей отрасли!.. А кто, простите, ваш сын?
– Галина Викторовна, пожалуйста, – вступил главный инженер, – у нас все люди равны.
– Да, социально равны. Но к сожалению, не по воспитанию, – фыркнула профорг и стала пялиться в окно.
– Так вот, Марья Степановна, если нечто в этом роде повторится, нам с вами придется расстаться. Мы не можем позволить… – Главный инженер покрутил в воздухе пальцами, но чего такого они не могут себе позволить, уточнять не стал.
– Да, Мария Степановна, а чтобы вас впредь не мучили подобные припадки… – поддержал главного седовласый незнакомец.
«Это у кого «припадки»?! Это у меня-то «припадки»?! Да я тебе сейчас!..»
– … вы, пожалуйста, попринимайте эти таблеточки.
Седой подписал какую-то бумажку и протянул ей, привстав. Маша сидела на месте, думая, как поступить.
– Берите, берите, – спесиво и раздраженно прикрикнула ей профорг. – И подумайте, как дальше жить.
«Уж ты мне не советчица, как жить!» – чуть не крикнула Маша, но сдержалась.
– Если вас и в дальнейшем будут беспокоить нервы, приходите, поговорим, – предложил седой и очень по-доброму улыбнулся. – Хорошо? Там написано куда.
– Хорошо, – выдавила из себя Маша, надеясь, что самое худшее позади.
«А может, он меня понял бы? Может, у него тоже сынок есть?»
Маша вдруг захотелось рассказать ему обо всем, но главный инженер, хлопнув ладонями по столешнице, громко отчеканил:
– Все, можете идти, и чтоб впредь такого не было. Поняли?
– Поняла, – едва вымолвила Маша, встала и вышла, держа в горсти желтоватый листок с рецептом.
Теперь можно было и прослезиться.
У себя в будочке она застала начальника охраны, сидевшего на ее месте. Увидев ее, он выбрался наружу и мимоходом спросил:
– Ну что – сильно ругали?
– Я ничего такого не делала, чтоб меня ругать, – гордо ответила Маша, стараясь не встречаться с ним глазами, и плотно уселась на шаткий стульчик.
Не вдаваясь в подробности, начальник убрался, а Маша взглянула на рецепт. Кроме непонятного названия на нерусском, была еще и четкая круглая печать. Пытаясь прочесть – давно уж надо было выписать очки «для близи», – она чуть не свалилась со своего трона. На печати значилось: «Врач-психиатр такой-то» и еще что-то совсем маленькими, бледными буковками. Вот, а она-то дергалась с ним пооткровенничать, совета доброго спросить… А он – психиатр!
«Это сыкуха, министерская дочка, меня со свету сжить решила! Нажаловалась папочке, с начальством тутошним сговорилась! Чтоб с работы выгнать или в психбольницу запереть, а самой… с Вадичкой… это…»
– Женщина, я к вам обращаюсь! – вдруг услышала Маша над самым свои ухом и вздрогнула.
Какой-то посетитель совал ей в окошко паспорт с торчащим из него пропуском.
– Нечего тут надрываться, – сквозь зубы процедила Маша. – Слышу я, проходите.
Посетитель что-то тоже буркнул в ответ, но Маша уже прикусила язык.
«Ох, надо поосторожнее, а то вдруг эта курва министерская еще кого-нибудь подговорит нажаловаться… Чтоб меня вытурили с завода и я не могла бы следить, как она на Вадика когти свои кошачьи точит!»
