— Ну, этого, похоже, ни меч не берет, ни вода… — заметил Молчун. — Придется его сжечь, — сказал таким тоном, будто жечь собирался немедленно.
— А ты, значит, убил этого Монтана, чтобы тайна досталась только тебе? — спросил Оклаций.
Все уставились на Приска.
— Вы тут от скуки совсем спятили, — заявил центурион. — Зачем мне убивать Монтана, если он рассказал мне про клад, но не показал место, где зарыто золото?
— А может, ты вызнал? — не унимался Оклаций, прежняя озорная натура взяла верх в молодом легионере. — Повесил над костром и…
— Я тебя сейчас повешу, — Приск ухватил легионера за плечо.
— Тише! — Друзья оттащили Оклация.
Приск, разумеется, переоценил свои силы: после ранения он вряд ли мог кого-то из них повесить. И сейчас почти сразу опустился на скамью, морщась от боли и хватаясь за еще не заживший бок — как бы кровь, удачно остановленная Архелаем, не пошла вновь.
— В самом деле, глупо разжигать костер да пытать собственного проводника, когда за тобой гонятся озверевшие даки, — поддержал Приска Тиресий.
— Я же пошутил! — отозвался Оклаций из угла, куда его благоразумно оттеснил Кука.
— Монтан погиб, когда на нас напали тринадцать даков.
— Почему не сто? — спросил вполне серьезно Фламма.
Фраза, а в особенности совершенно серьезный тон Фламмы вызвали гомерический хохот — причем грохнули все одновременно.
— Нет, их было пять сотен! — выдавил сквозь смех Оклаций.
— Приск всех перебил, — ржал Кука. — Всех до единого.
Центурион понял, что второй его рассказ полностью дискредитирован нереальными подробностями, и замолчал. Можно было, конечно, и Фламму слегка придушить для ясности, но достоверности рассказу это добавить никак не могло.
— Значит, мне никто из вас не верит? — спросил Приск, обводя друзей мрачным взглядом.
Его несчастный вид развеселил друзей еще больше.
— Гай, старина, мы верим тебе, как всегда! — заверил товарища Кука сквозь смех. — Лонгин принял яд и умер, этот твой Монтан погиб в стычке с даками, — подтвердил Кука. — Но нет никакого золота, если Монтан и рассказал тебе что-то такое, то эту басню он сочинил, чтобы набить себе цену. Я знавал одного раба в банях, который всем рассказывал, что цена ему — целый талант, хотя за него не дали бы и сотню денариев.
— Разве не мы с тобой нашли пещеру с кладом? — напомнил Приск.
— Сто фунтов золота, — напомнил Кука. — И наш старый знакомец трибун Анний лишился руки, когда захотел их забрать.
Напоминание про найденный клад заставило всех замолчать. Пещера, полная сокровищ, была реальностью. Именно Приск ее обнаружил. Кто знает, быть может, боги этих гор благоволят к молодому центуриону и открывают ему свои тайны?
Тогда, в первую свою кампанию, легионеры, почти мальчишки, совсем иначе смотрели на жизнь. Старое военное правило: вся добыча сносится в кучу и лишь потом делится полководцем среди солдат — соблюдалось ими неукоснительно. Теперь наверняка, прежде чем звать своих к обнаруженному тайнику, друзья закопали бы один из мешков отдельно. Война научила их нехитрому правилу: все, что ты можешь получить из казны, что причитается тебе за кровавую жатву, — это шрамы на шкуре и скудный перечень выплат, которые почему-то всегда уходят на погашение долгов.
— Думаю, клад существует, — подал голос внезапно посерьезневший Кука. — Вот только золота там не так много, как нашептал тебе этот новый Монтан.
— А зачем он вообще Приску рассказал про золото? — упорствовал в своем неверии Оклаций.
— Э, парень… представь, ты знаешь, где зарыто пятьсот фунтов золота, ты два года молчишь и не можешь никому рассказать, — хохотнул Кука. — Да ты тут же все вывалишь первому встречному, если этот встречный не дак, а римлянин, то есть свой.
— Пятьсот тысяч… — поправил Приск.
— Да наш Оклаций разболтал бы и про пятьдесят фунтов, — заметил Тиресий.
Оклаций погрозил ему кулаком.
— Даже если клад существует, — подхватил Тиресий, — как ты найдешь его, Приск, если этот Монтан не назвал тебе место?
— Так ты ему веришь? — удивился Оклаций.
— Приск никогда не врет.
— Пятьсот тысяч фунтов золота? — Дерзкий легионер недоверчиво скривил губы.
— Так сказал Монтан. Он мог ошибиться, — Тиресий помолчал. — В любую сторону.
— И ты веришь, что Приск убил тринадцать даков?
— Я убил девятерых, — уточнил Приск. И добавил: — Мальчишек, которые наверняка в настоящий бой шли впервые.
— Ну хорошо, девять… — согласился Кука, хотя и эта цифра казалась ему нереальной. — Тиресий правильно спрашивает: как ты найдешь это место?
— Клад закопан где-то на дне реки в горах вокруг Сармизегетузы.
— А может быть, на севере за Марисом? — возразил Кука. — Там золотые и серебряные копи, почему не зарыть там?
— Тогда бы и Монтан сидел где-нибудь за Марисом — в одном из поселков близ рудников. А он торчал в Сармизегетузе, хотя Бицилис, несмотря на шрамы, мог его в любой момент опознать. А опознав — убил бы. Монтан хотел быть поближе к тайнику. Буквально рядом.
Приск обвел друзей взглядом. Похоже, логичность его рассуждений понемногу начинала их убеждать в реальности дакийского золота.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Кука. — Но пусть даже так: одна из рек в горах близ столицы таит в себе клад. Ты подумал о том, что их там десятки, если не сотни. Мы будем искать эту речку до конца своих дней.
— Мы завещаем это дело нашим будущим детям, — хохотнул Оклаций.
— Еще одно слово, и детей у тебя точно не будет, — предрек Приск.
— Ты не ответил, как ты определишь нужную речку, — вернул разговор в нужное русло Кука.
— У меня есть еще кое-какие указания…
Приск достал кусок пергамента, подаренный Фламмой, и все увидели тончайший рисунок: гора, небольшая терраса, бегущий сверху ручей.
— Вчера вечером я сделал набросок места, где погиб Монтан. Он сказал незадолго до смерти, что эта долина очень похожа на ту, где закопан клад.
— М-да… очень впечатляюще — ручей совершенно уникальный, — решил Кука.
— Главное вот что, друзья! — воскликнул Фламма и принял торжественную позу, будто оратор, готовый начать речь. — Нельзя про то золото никому говорить! А то получится, как с солдатами Помпея Великого, — прослышали про клад легионеры и, вместо того чтобы идти в бой, кинулись перекапывать землю в поисках золота.
— У Фламмы на каждый случай есть дельный пример из истории, — похвалил паренька Тиресий. С некоторых пор он старался оказывать покровительство этому поклоннику Сципиона Африканского, как будто в одном из своих пророческих снов увидел счастливое будущее Грамматика — так меж собой друзья называли Фламму.
