И тут вдруг то ли почудилось Кориолле, то ли в самом деле кто-то позвал ее по имени? Она прислушалась. Вновь кто-то выкрикнул ее имя во дворе. А следом — рычащие голоса, крики, ругань, скрежет железа, стоны, удары… Безумная музыка схватки не на жизнь, а на смерть, уже слышанная Кориоллой прежде — во время штурма лагеря Пятого Македонского.
— Наши! — воскликнул Прим, и рот его оскалился в дикой ухмылке.
А металл скрежетал, заглушая проклятия, крики боли, предсмертный хрип.
— Кориолла, ты там? — выкрикнул снаружи низкий хриплый голос.
Она поначалу даже не поняла, чей. Только поняла, что спасение близко.
— Я здесь! Здесь! Гай! Я здесь! — закричала она, уверившись, что это Приск чудесным образом явился ей на помощь.
Прим уже оттаскивал сундук. Обломок двери с трудом удалось распахнуть. Прим выглянул первым. И только потом позволил выйти Кориолле.
Посреди двора стоял центурион — шлем набекрень, от гребня мало что осталось, посеребренная лорика залита кровью. Лицо тоже в крови.
Вокруг лежали убитые и раненые варвары. Пятеро, кажется.
— Гай! — Она кинулась к нему, не веря в удачу.
— Ты ошиблась… — сказал центурион и снял шлем.
Перед нею был Валенс, старый ее ухажер. Отвергнутый жених, друг покойного отца.
— Ты? — Она замерла.
— Не рада?
— Рада! — Она кинулась к нему и поцеловала в колючую от щетины, соленую от крови и пота щеку.
— А ты молодец… Ишь, амазонка… с мечом… Убила кого?
— Кажется.
— Фракийская кровь… От матери… — Валенс вдруг пошатнулся. — Сесть бы…
Кориолла обернулась. Скамья, на которой она полчаса назад дремала, не ведая об опасности, валялась разбитая в щепы.
— Сейчас! — Кориолла вернулась в комнату и вынесла во двор табурет.
Валенс сел.
— Я письмо тебе привез… — сказал центурион. И добавил: — Воды бы…
Кориолла не слышала — вынесла из задымленной комнаты колыбель с малышкой, поставила подле Валенса. Сейчас казалось — нет надежнее места, чем подле него. Мышка тоже очутилась рядом, присела на корточки, обхватила колени.
По улице кто-то промчался, заглянул во двор и побежал дальше. Кориолла даже не разглядела — свой, чужой ли. Наверное, все же свой, кто-то из ветеранов-поселенцев, они наверняка дали отпор грабителям и теперь стали выдавливать даков из поселка.
Из соседней комнаты вылез сынишка хозяина и тут же по лестнице взлетел на крышу.
— Наши идут по мосту! Наши! — заорал он во всю силу легких.
— Много? — крикнула снизу Кориолла.
— Много! Конница! Гонят даков! Ау-а!
Мальчишка приплясывал на крыше так, что вниз обрушивались одна за другой черепицы.
— Воды дай… — повторил старый вояка.
Кориолла принесла воды из бочки с водой, дала Валенсу напиться.
— Траян! — вопил мальчишка с крыши. — Сам Траян прибыл.
— Император? — не поверила Кориолла и сама не заметила, что улыбается.
— Центурион ранен… — шепнул Прим.
Кориолла только теперь заметила, что из-под лорики медленно точится по капле кровь, стекает под табуретку. Накапало уже с небольшую лужицу.
— Сумка моя… там письмо… — повторил центурион. — Письмо прочти…
Кориолла глянула на Прима.
— Беги! За медиком! В крепость! — отчеканила, будто центурион новобранцу.
— А Гай твой наглец, это точно. Нос вечно задирал. Умен вишь он больно… Но далеко пойдет… А лорика-то хорошая… — пробормотал Валенс. — Гаю твоему пригодится. Отремонтировать надо только чуть-чуть… мне вот недосуг было… а зря.
* * *
Как ни странно, медика Прим привел, хотя и не сразу. Молодой красавец с орлиным профилем, в забрызганной кровью тунике (еще совсем недавно была она белее дакийского снега). За ним семенил мальчишка-раб, нес сумку и деревянный сундучок с инструментами. Выяснилось, что медик этот — сын Кубышки, старого медика Пятого Македонского, имя Валенса для него было важнее имени легата или военного трибуна.
Женщины уже сумели перенести раненого на кровать и снять с него лорику. Кориолла наложила повязку — как умела.
Врач присел на табурет у койки, приподнял повязку, помолчал.
— Я тебе сейчас настойку дам, старина, — сказал, помолчав.
Медик что-то такое набулькал, смешал из флаконов, попросил большую чашу вина у Кориоллы и все это дал выпить Валенсу.
Потом закрыл сундучок и вышел во двор. Кориолла выбежала следом.
— К утру умрет, — сказал медик. — Муж он тебе теперь?
— Дядя, — ответила Кориолла, чтобы не объяснять все хитросплетения долгих и странных отношений с этим человеком.
— Не повезло.
Медик ушел уверенной скорой походкой — спасать тех, кого еще можно было спасти.
А Кориолла уселась на табурет во дворе. Тела убитых уже вынесли, кровь кое-как отмыл появившийся неведомо откуда Галка. Он чувствовал себя виноватым, демонстративно шмыгал носом и всеми силами выражал преданность, напоминая нашкодившего пса. Кориолла открыла сумку центуриона. Что там такого важного? Завернутые в кусок кожи монеты. Серебряные. Она их возьмет, надо надеяться, хоть что-то да оставил ей старый ухажер по завещанию. Фляга с вином, сменная туника. Кусок пергамента. Она развернула и стала читать…
«Луций Корнелий Сервиан, прожил двадцать один год…»
Она медленно опустила руку с пергаментом.
В соседнем дворе выла собака, как воют только над мертвым хозяином.
* * *
Нападение на Дробету было подготовлено с изрядной ловкостью. Даки просачивались в окрестности небольшими отрядами, таились в заранее условленных местах несколько дней, ждали, пока подойдут новые отряды под началом Везины — а именно Везине поручил Децебал командование этой важной операцией — и станет людей достаточно, чтобы захватить крепость и мост. Небольшой отряд должен был сплавиться сверху по Данубию и попасть на мост с реки. Разведчики происки даков проспали — не насторожило их появление в окрестностях многочисленных отар с пастухами, не показались подозрительными едущие друг за другом повозки — переодетые римскими поселенцами даки обманули караульных на башнях. Лишь когда враги очутились вплотную к стенам, поднялась тревога, караульный едва успел подать сигнал, как сорвался со стены, прошитый стрелой — будто птенец выпал из каменного гнезда. В тот момент за стенами крепости находилось изрядно солдат — но не в боевом порядке, а с кирками да лопатами. На счастье, строители были в лориках (приказ Траяна исполнялся неукоснительно, хотя солдаты роптали и проклинали нелепый, на их взгляд, приказ). Так что, построившись, с этими самыми кирками легионеры и встретили неприятеля. Со стены крепости стали стрелять машины — но варваров было слишком много, к тому же они быстро смешались с римлянами, ломая строй, — первую шеренгу прорвали мгновенно, взялись за вторую, оттесняя римлян к крепостной стене. Две сотни даков, не меньше, хлынули в поселок, врываясь в дома и убивая всех подряд.
