— Эмпроний… ты ведь Эмпроний… — наклонился к сидящему на земле фабру молодой центурион.
Он едва не ответил «да», но успел вовремя себя остановить.
— Я — Монтан, Марк Монтан… — пробормотал он. — Траян даровал мне римское гражданство…
Краем глаза Авл видел, как Ветура и рыжего увели легионеры, а другие два легионера молча связали руки Эмпронию кожаным ремнем, засунули в рот какую-то тряпку и вывели из палатки. Он не сопротивлялся, не звал на помощь, даже когда его запихивали в повозку. Внезапно накатила странная апатия, он ни о чем не раздумывал, ни на что не надеялся, просто лежал в повозке. Его куда-то везли из лагеря, надо полагать — на расправу.
* * *
Через полчаса Эмпроний висел привязанный за руки на древесном суку, а один из легионеров разводил под висящим костер. Центурион исчез (знакомое лицо, Авл знал его имя, знал когда-то очень давно, но никак не мог вспомнить). Рядом с Эмпронием остались двое — легионер с изуродованным лицом, которого товарищи, как успел расслышать Эмпроний, называли Молчуном, и второй — совсем молодой, шустрый, верткий. Второго именовали Оклацием. Он чем-то напомнил Эмпронию его самого в молодости. Эти двое были явно из парней на все готовых — любой из них человека прирежет и не поморщится.
Наконец младший вытащил у пленника кляп изо рта. Эмпроний крикнул, сам не зная зачем.
— Можешь реветь, — сказал Оклаций, — как дикий осел, все равно тебя здесь никто не услышит.
Место выбрано с умом: поляна с тремя деревьями, с одной стороны — холм, с другой — невысокий обрыв. И подойти можно лишь по узкой тропе. От лагеря не меньше мили. Кто сюда может зайти? Даже фуражиры не пожалуют.
— Что тебе нужно? — спросил Эмпроний, клацая зубами.
— Нужно, чтобы ты рассказал, где Бицилис зарыл свое золото, — ответил Молчун.
Золото?.. Бицилис?.. Да откуда же?!
— Поди, заболей да сдохни, — взвыл Эмпроний. Уж про золото он этим пройдохам ничего не расскажет.
— Это ты скорее сдохнешь. Потому как, да будет тебе известно, я при нынешнем наместнике Нижней Мезии год прослужил палачом, и наместник был мною доволен. У меня все говорили, да так охотно, что потом рот болтунам приходилось затыкать кляпами. — Такая длинная речь была не в стиле Молчуна и далась с явным трудом, потому пришлось спешно глотнуть из фляги. Молчун говорил медленно, будто взвешивал на весах каждую фразу.
У Авла во рту пересохло, пить хотелось невыносимо. Он облизнул губы.
— Представь, как вышло нелепо: одного из рабов допытал до смерти, — продолжал обстоятельно объяснять Молчун. — Парень ничего не ведал по спрашиваемому вопросу. Не того раба раззявы наместника привезли для пыток. Да к тому же не раба, а свободного уже, только что отпущенного хозяином.
— Так что сам выбирай: упорствовать и умирать в муках или сказать про золото, — вмешался нетерпеливый Оклаций. — Если скажешь, где золото, жизнь сохраним: беги на все четыре стороны — только быстро беги, так чтоб и квадрига белых коней тебя не догнала.
— А коли я в самом деле не ведаю, где золото? — У Эмпрония уже в голове от долгого висения стучали настоящие молоты, и перед глазами плыло алое марево.
— Тогда умрешь, — сказал легионер-палач так буднично, будто речь шла о какой-то безделке.
— Спусти меня на землю. Я все скажу… — Эмпроний застонал. — Так ведь просто словами не скажешь. Я план, как пройти к кладу, нарисовать должен.
— Ну гляди… Обманешь, пытать буду долго. Очень долго, — пообещал палач.
Молчун спустил Эмпрония на землю, ног не освободил, да и руку выпростал из-под веревок только правую. Достал восковые таблички да стиль.
— Рисуй…
— Погоди! Пальцы онемели… — Эмпроний попытался сжать пальцы и не смог.
— Хватит! — рявкнул Молчун.
Эмпрония вдруг стало трясти.
— Я сейчас… я честно…
Он с трудом сжал пальцами стиль. И в этот момент сверху кто-то сбросил солидный камень. Да так ловко, что угодил как раз по голове Оклацию. Шлем загудел, и парень повалился на траву. Молчун метнулся в сторону — это и спасло — второй камень пролетел мимо.
Молчун ухватил пленника за шкирку и оттащил за дерево — укрыть за солидным стволом. Сам встал рядом. Огляделся. Было тихо. Тогда Молчун метнулся к снаряжению, схватил щит, прикрылся и побежал к Оклацию. Эмпроний не видел, что происходит, — он извивался ужом, пытаясь освободить вторую руку. Потом сообразил, что неправильно делает. Согнулся, принялся стилем рвать ремень на ногах.
— Монтан!
На крик пленник поднял голову. По тропе мчались двое. Ветур и рыжий — Эмпроний их сразу узнал. Но почему они здесь? Их же схватили легионеры! Освободились? Как?
Молчун ринулся бегущим наперерез.
Один римлянин против двоих даков. Шансов у палача было немного. Эмпроний вновь принялся рвать ремень на ногах. Звон металла, крики, глухие удары. Грохот металла по камням — кто-то скатился вниз. Фабр не поднимал головы, не ведал, кто побеждает. Стиль был острый, и вскоре ноги освободились. Он поднял голову. На тропе дрались двое — Ветур с римлянином-палачом.
Эмпроний вскочил, но тут же упал вновь — ноги не держали. Он перекатился, очутился на краю обрыва. Спуск был не так уж и крут, к тому же поросший травой. Обычно здесь паслись овцы, но сейчас никого не было — ни пастуха, ни его подопечных. Невдалеке лежал рыжий и не двигался. Эмпроний повернулся. Дак одолевал. Молчун, раненый, отражал удары, но силы его оставляли.
Если Молчун умрет, Ветур довершит задуманное и убьет Траяна. Эмпроний, сам не ведая, что делает, вскочил и заковылял к дерущимся. Ноги тут же прошили тысячи иголок. Молчун, решив, что помощь спешит к даку, вдруг воспрянул, отбил удар и сам сделал выпад, метя в шею. Ветур отскочил и ударил мечом — Эмпроний едва успел увернуться — иначе бы досталось ему. Меч дака опустился на подставленный щит. В этот миг Эмпроний подскочил сзади и всадил стиль в спину даку. Лазутчик пошатнулся и рухнул на колени.
Молчун, тяжело дыша, в недоумении смотрел на поверженного противника. Потом глянул на Эмпрония. Тот попятился. Дак стал подниматься, его шатнуло назад, и он едва не сбил с ног Эмпрония.
— Они пришли убить Траяна! — завопил лже-Монтан.
Он прыгнул и покатился с холма. Задержался на спуске возле рыжего, свободной рукой сдернул с него пояс и плащ, зажал добычу зубами и, то съезжая на заднице, то бегом добрался наконец до подножия холма.
Здесь вскочил на ноги и побежал, на ходу терзая ремни кинжалом. В лагерь нельзя. Если Молчун явится и расскажет о том, что приключилось, начнется дознание, а потом — пытки и смерть. Значит — бежать прочь. Навсегда прочь. Куда — неведомо. Но там, в лагере, у Ветура и рыжего союзник… ладно — пусть ищут. Молчун пусть ищет. Пусть пытает. Их — не его.
Он только что спас Траяну жизнь — и это его радовало. Но он никогда не получит за это награды — и это бесило. В голове — будто пылал пожар. Мысли лезли одна на другую, так стадо сбивается на узком горном карнизе и не ведает — двигаться дальше или повернуть назад, овцы лезут друг на дружку, сшибают в пропасть. Мысли — овцы… Эмпроний фыркнул — его разбирал смех несмотря ни на что. Он бежал и падал…
