Кориолла проснулась от стука – будто хлопнула дверь. Потом дуновение воздуха, странный скребущий звук. Вскрик. Опять кто-то рядом – задевает плечо – вновь хлопает дверь.
И где-то рядом – только снаружи – крик ребенка.
А потом визг няньки, заглушающий всё.
Кориолла вскочила. Ледяной ужас залил ее мгновенно – как вода пустой сосуд.
Она ринулась вон из комнатки, где они ночевали, на галерею гостиницы – там висела на бронзовом крюке масляная лампа. Схватила, вернулась, осветила комнату. Флорис, только что проснувшись, беспомощно и испуганно озиралась. Нянька сидела, зажав рот рукой.
Мевии не было. Но главное – не было Гая…
Рука, держащая лампу, дрожала, прыгала вверх-вниз…
Почти механически Кориолла повесила лампу на крюк, шагнула к няньке…
– Где он? – прохрипела.
Та замотала головой и замахала руками.
Наконец выдавила:
– Забрали.
– Кто?
– Он… – Нянька икнула от страха.
В этот момент возникла на пороге Мевия.
– Где… где ты была? – повернулась к ней Кориолла.
– Выходила… проветриться да поглядеть, все ли в порядке.
– Гай… Его нет…
– Что? – Мевия огляделась. – Кто?
– Он! – замахала руками нянька.
Мевия ринулась вон из комнаты. Кориолла за ней, но на лестнице у нее подогнулись ноги, и она попросту уселась на ступени, не в силах сдвинуться с места. Этот человек… боксер… Амаст… Он унес ее ребенка…
Кориолла окаменела, как Ниоба, чьих детей расстреляли мстительные боги. О, боги, боги, за что ей после спасения такая беда? Будто над нею кто-то из всемогущих решил поиздеваться самым изуверским образом… Подал надежду и растоптал ее..
Так она сидела неведомо сколько, пока перед нею вновь не возникла Мевия.
– Похоже, Молчун пошел по следу мерзавца, – сообщила Мевия, тяжело дыша. – Молчун непременно настигнет этого гада – вот увидишь…
* * *
Но Молчун не настиг. Они прождали его в гостинице двое суток. Уже собирались двинуться в путь, как Молчун появился – верхом на взмыленной лошади. Он ничего не сказал – только отрицательно покачал головой.
– Ты потерял след?! – воскликнула Мевия. И вдруг закричала истошно, давая выход ярости. Одно бессловесное звериное: – А-а-а-а…
– Не совсем, – сказал Молчун, когда Мевия умолкла. – Я вызнал, куда едет этот парень. На юг, к Брундизию. А значит – на Восток.
– Почему вернулся?
– Одному такое дело не по плечу. У мерзавца – сообщники.
Кажется, только сейчас и Мевия, и Кориолла заметили, что льняной панцирь Молчуна изрядно перемазан – и особенно обильны бурые пятна.
– Гай ж-жив?.. – тихо спросила Кориолла.
– Жив.
– Хорошо… – решила Мевия. – Едем со мной на виллу, а потом снаряжаем погоню.
* * *
Когда ворота виллы закрылись за въехавшей повозкой, и Кориолле позволено было выйти и ступить на землю, она не испытала облегчения.
Мевия въехала верхом следом, спрыгнула с коня и объявила:
– Добро пожаловать в дом Афрания Декстра, Кориолла! За ворота ни ногой – или умрешь.
В тот миг больше всего Кориолле хотелось Мевию прикончить. Увы, не получится…
– Зачем? – только и спросила Кориолла, трясясь от ярости.
– Чтобы тебя не похитили другие.
– Но Гай украден!
– Его найдут. Непременно. Идем, я покажу тебе с Флорис комнаты. Тебе у нас понравится.
Кориолла взяла Флорис за руку и поплелась за Мевией.
* * *
– Мне по-прежнему нельзя выходить? – спрашивала Кориолла каждое утро.
– Ну почему же? Весь сад в твоем распоряжении. И сад, и бани. И маленькая пристройка. А завтра мы пойдем на море… Ты хочешь на море, Флорис?..
– Да, госпожа.
– Умничка… Жаль, у меня нет дочери – только сыновья.
Сыновья… лучше бы она этого не произносила! Где ее Гай, ее любимец… Сами собой из глаз потекли слезы.
– Молчун его непременно найдет, – обещала Мевия, но в голосе ее не слышалось уверенности.
Каждый раз разговор заканчивался ссорой.
– Я слышу это уже много дней! Верни мне моего сына! У меня похитили сына, ты слышишь или нет! Из-за тебя! Из-за твоего Афрания! – кричала Кориолла.
– Слышу. Молчун…
– И я слышу – Молчун!
– Он справится.
После очередного обещания Кориолла начинала рыдать…
– А теперь держат как в тюрьме… – бормотала сквозь слезы.
– Конечно. Но только в этой тюрьме у тебя есть шанс сохранить жизнь.
– Я хочу написать мужу.
– Нет. Обо всем ему расскажет Декстр.
– А если мой Приск не поверит? Если решит…
– Не поверит Декстру? – усмехалась Мевия.
Кориолла стискивала зубы. С этим доводом трудно было не согласиться.
– И как долго я пробуду здесь?
– Пока Афраний не разрешит тебе уехать. А он пока не разрешал.
– Мевия…
– Нет, и не проси.
– Ты стала так на него похожа, Мевия…
– Я всегда была плохой девчонкой! – смеялась бывшая гладиаторша. – И не забывай, что из-за тебя я живу здесь на вилле как в осаде, а не наслаждаюсь жизнью в своем роскошном доме в Риме.
– Мой сын…
– Он вернется.
Вилла была шикарной, и Кориолле здесь нравилось. Особенно сад с фонтаном, крытыми портиками и настоящим лабиринтом из подстриженных туй. Кориолла бы могла привыкнуть к этому заточению… могла бы. Если бы маленький Гай был рядом… Его ищут – заявляла Мевия. Ищут – но не могут найти. Он исчез, как будто провалился в Тартар вместе со своим похитителем и с теми, кто поспешил к нему на выручку. Сколько дней прошло с тех пор, как уехал Молчун с двумя вольноотпущенниками? Безумно много… Кориолла содрогалась, как только вспоминала – в чьих руках оказался ее ребенок. У нее темнело в глазах от злости, когда она вспоминала, что Афраний и Мевия пытались поймать Амаста, рискуя жизнью Кориоллы, ее детей и слуг… Они так поздно пришли на помощь! Прим, ее верный Прим погиб. Кориолла потребовала… настояла… упросила, чтобы двоих из людей Афрания послали отыскать тело и привезти на виллу для погребения. Потом она поставит надгробие с положенной надписью.
Те трое суток, пока Кориоллу с детьми и слугами везли день и ночь в неизвестном направлении, были, наверное, самыми страшными в ее жизни. Ну не считая того дня, когда она узнала, что почти вся ее прежняя семья погибла… И того дня, когда исчез маленький Гай… О, теперь у нее есть с чем сравнивать боль потерь, – ужас при мысли об исчезнувшем малыше перевешивал всё. Одна надежда, что Молчун не отступится и выследит мерзавца. Гаю ничто не угрожает – уговаривала себя Кориолла… Он нужен похитителям живым – чтобы добраться до Приска. Ничто не угрожает, кроме болезней и дурных людей, в руках которых малыш оказался.
