– Я – Гуннар Косильщик, воин братства Миствельд. Со мной – Ингвар Крепкие Объятия и еще четыре десятка дружинников братства. А нашего деревянного брата зовут «Лебедь моря».
На «Журавле» опять помолчали.
– Я слышал о тебе, славный Гуннар Косильщик! – громко выкрикнул Рорик. – Каждый знает, что тебя называют в числе первых на побережье в искусстве владения мечом. И про Ингвара Крепкие Объятия я тоже слышал, разумеется! Говорят, безопаснее обняться с разъяренным медведем, чем с весельчаком Ингваром. Видит Один, я приветствую братьев Миствельда! Я рад, что встретил в море таких знаменитых бойцов! Я приветствую и тебя «Лебедь моря», ты с честью носишь дружину острова на крепкой спине! – отдельно обратился конунг к деревянному коню братства.
Древний обычай вежливости предписывает перед началом любых разговоров похвалить собеседника, показать, что ты ценишь его достоинства и слышал о его подвигах. А про таких воинов, как Гуннар Косильщик и Ингвар Крепкие Объятия на побережье не слышал только глухой.
Сьевнар против воли покосился на своих новых спутников. Да, он тоже знал эти имена.
Рассказывали, однажды Ингвар, сломав в одной из схваток топорище секиры, просто сгреб в охапку двух нападавших воинов и сжимал до тех пор, пока оба не испустили дух. После этого подвига его и прозвали Крепкие Объятия. Что же касается Гуннара Косильщика, тот, разумеется, получил свое прозвище не за усердие в крестьянском труде. Его длинный, в полтора раза длиннее обычного, меч, известный под именем Самосек, вел жатву на бранном поле, так же быстро, как коса на лугу.
Знаменитые воины фиордов часто имеют по нескольку почетных прозвищ, как Один-Все-Отец имеет много имен. Гуннара Косильщика, к примеру, еще называли Гуннар Невидимый Меч, помнил Сьевнар. Говорили, воин умеет настолько быстро вращать клинком, что противник совсем перестает его видеть. В искусстве боя на мечах ему точно нет равных, утверждали многие опытные ратники. Кое-кто даже поговаривал, что прославленный Самосек сковали в горных подземельях гномы, окропляя его при ковке кровью доблестных воинов. Поэтому меч так любит вкус крови, и часто переламывает в бою чужие клинки, оставаясь сам невредимым…
– Кто не знает о подвигах знаменитого морского конунга Рорика Неистового?! – откликнулся Гуннар, в свою очередь, соблюдая вежливость. – Все знают – в западных странах его именем пугают детей! Ратники в страхе сами сбрасывают оружие со стен каменных замков, услышав, что неистовый конунг подходит к ним со своей дружиной.
Они еще помолчали.
– Твой фиорд далеко отсюда, Рорик Неистовый, до него долгий путь! Что тебе нужно в наших водах?! – подал голос Ингвар Крепкие Объятия, показывая, что церемонии закончены и пора переходить к делу.
– Морские дороги всегда принадлежали каждому, кто имеет смелость расправить парус и силу – поднять весло! – немедленно откликнулся Рорик.
– Клянусь железным башмаком силы Видара-асса – это очень правильные слова! – рассудительно подтвердил Косильщик. – Земля принимает всякого, как преданная жена принимает мужа любым, но море, как своенравная любовница, открывается только доблестным и упорным. Ярл Рорик Неистовый волен прямо сейчас избрать любую дорогу, воины братства не станут задерживать его пустяками.
Заявление было откровенно двусмысленным. Вроде бы почтительные слова, сказанные подобающим тоном, и в то же время – предложение проваливать на все четыре стороны. Сьевнар видел, гребцы «Лебедя» ухмылялись в усы и бороды, кое-кто подавился смешком, сделав вид, что закашлялся. Смеяться гостю в лицо – прямое неуважение, но кто может запретить кашлять?
Рорик тоже понял двусмысленность Гуннара.
– Да, Гуннар Косильщик, ты прав, я и сам тороплюсь. Ранг-фиорд далеко, впереди у меня долгий путь, – сдержанно отозвался он. – Но сначала мне нужен мой воин Сьевнар Складный! Может, он на твоем драккаре?
Брошенный струг приплясывал на волнах неподалеку, шевеля веслами в уключинах, и вопрос этот можно было не задавать, понимали все.
– У нас есть такой воин! Зачем он тебе?
– Складный слишком быстро ушел из дружины, я не успел попрощаться с ним, как полагается! – в голосе Рорика промелькнула насмешка. – Верни мне его, и я уйду!
Теперь задумались на «Лебеде моря». Сьевнар заметил, Ингвар пожал необъятными плечами и пробормотал что-то вроде: «Пусть сплющит меня молотом Тора, пусть великанша Хель, мать Локи Коварного, разжует меня гнилыми зубами…»
Гуннар потер большим пальцем левой руки впалую щеку. Потом встряхнул белой гривой волос и покачал головой, словно неслышно разговаривал сам с собой.
– Складный пришел к нам, чтобы вступить в дружину Миствельда! – твердо заявил он. – Складный попросит приюта у братства, и, пока ярл Хаки и старшие братья Миствельда не скажут своего слова – он под нашей защитой!
– Верни мне воина, Гуннар Косильщик! – почти взревел Рорик, окончательно отбросив всякие церемонии. – А не то…
– Что – не то?! Ты угрожаешь мне, Рорик Неистовый?!
Все видели, как конунг с силой ударил кулаком по мачте. Но когда он ответил, его голос снова был спокойным и ровным. Почти спокойным и ровным.
– Нет, я прошу тебя, славный Гуннар…
– Хорошо! Я понимаю твою просьбу, конунг. Ярл не может отпустить воина из дружины, не попрощавшись с ним так же горячо, как прощаются с родными и близкими. Я понимаю… Но я не могу вернуть тебе ушедшего ратника, это против обычаев братства! Он пришел к нам с просьбой принять его в дружину острова, и мы должны рассмотреть его просьбу. Сьевнар Складный предстанет перед ярлом и старшими братьями острова – таков обычай!
– Я могу взять его силой! – не сдержался ярл.
– Ты можешь попробовать взять его силой, конунг Рорик! – немедленно парировал Гуннар, едко выделив слово «попробовать». – Это тебе решать, конунг! Воины братства никогда не бегали от хорошей схватки на земле или на воде… И воины братства никогда не берут назад сказанное слово. Твой воин будет гостем нашего острова, пока жив хоть один из нас, – я так сказал!
Рорик мялся. Конечно, он не хуже остальных понимал, чем может закончиться для него ссора со знаменитым братством. Пусть его драккар тяжелее, и у него в полтора раза больше воинов на борту, но победа приведет к тому, что каждый воин Миствельда станет его кровным врагом. Слава и независимость острова, этого древнего пристанища изгоев и беглецов со всего побережья, держалась на том, что здесь никогда не забывали обид и умели мстить за них огнем и железом.
Два корабля покачивались на волне напротив друг друга. Большие, громоздкие, и все равно легкие и хищные, словно изготовившиеся к прыжку.
Стало тихо, очень тихо, показалось Сьевнару. Отчетливо плескалась вода под деревянным днищем, и где-то в стороне ссорились и кричали чайки.
– А если братство не примет к себе моего воина? – вдруг спросил Рорик. – Что тогда?
– В таком случае он перестанет быть нашим гостем. Ты сможешь забрать его… Или – его голову, как захочешь.
