Такого на побережье еще не слышали. Флокк скальда Сьевнара Складного «Песня мертвых» сразу разлетлся по фиордам и сделался знаменитым. «Во многих драпах и флокках прославляется смерть храбрецов, но такого, чтоб павшие воины прославляли жизнь, еще не встречалось!» – соглашались ценители мужественной поэзии…
Помнил! Как можно забыть вдохновение меча, неожиданно смешавшееся с бурлящей пеной таланта?
Это были его первые стихи в дружине Миствельда. «Великие стихи, брат! – искренне восхищался Гуннар Косильщик. – Я рад, что любовная лихорадка больше не мешает твоим стихам! Хотя ты, конечно, и выбрал время… Самое подходящее время заплести вису – когда кровный враг наскакивает на тебя с мечом в руке и огнем в глазах! Другого времени у тебя, конечно, не было! А если бы Рорик…»
Выходит, не было, – улыбался Сьевнар. Так получилось!
А братья острова до сих пор с удовольствием вспоминают за пиршественными столами этот необычный поединок, от себя приукрашива все новыми и новыми подробностями: где правда, где вымысел – самому уже не разобрать…
* * *
Они успели!
Кромка незнакомого берега была достаточно ровной, чтобы пристать кораблю, но при этом усеяна камнями, сплошь застилавшими пологий склон и спускавшимися далеко в воду. Среди россыпей высились темные, могучие валуны, чем-то неуловимым напомнив Сьевнару пастухов, что пригнали на водопой блеющее овечье стадо.
Странный берег, мельком отметил он. Неприветливый. Ни деревца вокруг, ни травинки, только сизо-зеленый мох на плечах и лбах валунов, что угрюмо пасут свои каменные стада. И только море вокруг, и свинцовое, беспросветное небо застыло в вечном молчании…
Гуннар Косильщик, телом налегая на кормовое весло, ловко провел «Оленя» между большими камнями, торчащими из воды, как старые, потемневшие зубы. Вывел корабль на самое мелководье, где, казалось, и пройти невозможно. Трещали ломающиеся весла, жалобно скрипели борта, каменные удары барабанили в днище. Корабль с разгона почти выскочил на берег, прочно засев крепким килем.
Воины острова хватали оружие и припасы, выпрыгивали из ледунга, бежали вверх по склону, где нагромождение обломков скал образовало что-то вроде естественных укреплений.
– Быстрей, быстрей! Клянусь клинком Самосека, самое время бежать так быстро, словно великаны Утгарда наступают на пятки! – торопил замешкавшихся Косильщик.
И они бежали, карабкались, оскальзываясь на камнях.
Дружина Сутулого высаживалась по-другому. Опасаясь за корабли, к самому берегу подходить не стали, остановились там, где позволяла осадка тяжелых драккаров. Скинули булыжные якоря на прочных канатах. Только потом дружинники Торми начали прыгать в воду, погружаясь почти по грудь и высоко поднимая оружие над головой. Медленно, борясь с волной, брели к берегу. Это задержало их больше, чем расстояние, отделявшее от преследуемых. Когда они окончательно высадились на берег, братья острова уже расположились на возвышении, положили стрелы на луки, приготовили копья и дротики.
Впрочем, Сутулому можно было не торопиться. С высоты братья видели, как он гордо расхаживал по берегу и, взмахивая мечом, давал указания своим дружинникам. Пятнадцать против полутора сотен – плохой счет…
Первая атака получилась беспорядочной и, в общем-то, бестолковой. Повинуясь ярлу, два десятка дружинников Торми попробовали обойти их слева. Карабкались, пока не напоролись на стрелы Фроди Глазастого.
Для обычного стрелка было бы слишком далеко, на таком расстоянии стрелы теряют скорость и силу, но Фроди со своим огромным луком, укрепленным роговыми накладками, умел творить чудеса. Сбил трех воинов подряд, аккуратно попадая в незащищенные доспехами части тела. Сьевнар видел, как одному из воинов стрела пробила предплечье, второму – бедро, а третьему вошла точно под налобник шлема. Его тело с раскинутыми руками так и осталось лежать на камнях.
Нападающие поняли опасность, начали оттягиваться вниз.
В это же время полтора-два десятка пробовали зайти с другой стороны. Несколько молодых и прытких, прикрываясь щитами от стрел и дротиков, сумели опередить остальных, но тут их встретил Ингвар Крепкие Объятия. С помощью Рига Длиннорукого, Хальфдана Большие Усы и молодого, коренастого как пенек, Сельви Малого силач начал скидывать сверху целые обломки скал. Те ухали вниз, громко стуча, переваливаясь и увлекая по пути другие камни. Один из воинов не успел увернуться, тяжелый валун обрушился ему на голову, и он так и остался лежать с искривленной шеей. Второму камень накатился на ногу, и вниз он пополз на руках, пока его не подхватили другие. Воин все время мотал головой и, видимо, мычал от боли.
И здесь не дошло до мечей и секир. Ратники Торми, опасаясь дальнейшего камнепада, просто не полезли дальше.
Торми Сутулому оставалось лишь метаться по берегу, на все лады ругая вернувшихся воинов. Ветер сносил звук, и слов было не разобрать, только невнятное, взвизгивающее бормотание. Впрочем, понятно, что ругается, не хвалит же…
* * *
– Пусть съедят меня скользкие каракатицы, счет пока в нашу пользу! – сказал Ингвар, любовно поглаживая массивное древко Глитнир.
– Это пока, – ответил Косильщик. – Все-таки их слишком много.
– Много их или мало – не очень-то они рвутся сражаться…
– Все правильно, – поддержал Фроди. – С чего бы им рваться в бой? Торми Сутулый мечтает отомстить нашему брату Косильщику, а его дружинникам месть нужна как чирей на заду. Ни добычи, ни славы им от этого не прибудет…
Стоя между камнями, все трое смотрели вниз, где Сутулый, все так же размахивая мечом, что-то горячо втолковывал своим дружинникам.
Сьевнар и остальные, вольно расположившись между камней, прислушивались к разговору старших, тоже посматривая вниз. Видно было, что ратники Сутулого слушают своего ярла без восторга. Явно не торопятся снова лезть вверх. Правильно сказал Фроди: никому, кроме Торми, не нужна эта схватка. Впрочем, они клялись ему в верности на мече, и, значит, должны подчиняться.
– Я слышал, дружина Торгвенсона недовольна своим ярлом. Они давно не видели никакой добычи, кроме пустых обещаний, – вставил Хальфдан Большие Усы.
– Я тоже слышал, – спокойно заметил Гуннар. – Пока они не хотят биться с братством. Но когда Сутулый погонит их в атаку и раз, и другой, и третий, думаю, распалятся. За что бы воины ни сражались – если друзья рядом с тобой начнут умирать один за другим, кровь сама закипит от ярости. Вот тогда нам действительно придется туго.
– Это так, – согласно кивнул Фроди. – Распалятся, конечно… И стрел у нас мало: еще одна-две атаки – и их совсем не останется.
– Может это и так, зато Глитнир у меня в руках и еще не успокоилась между камнями. Пусть сплющит меня молотом Тора, если много голов не покатится вниз, страдая от расставания с шеей, прежде чем они вскарабкаются сюда! – воинственно пообещал Крепкие Объятия.
– Успокоиться между камнями – невелика хитрость, – парировал Фроди. – Я, к примеру, не собираюсь гибнуть на этом берегу. Мне здесь не нравится. Никогда не был в Утгарде у великанов, но, полагаю, там точно так же мрачно и каменно…
