– Я считаю вас выдающимся человеком, доктор Дойл.
– Вы слишком добры, ваше величество.
Королева встала. Дойл вскочил со своего места и протянул ей руку, тут же испугавшись, что совершил бестактность. Однако королева, мило улыбнувшись, крепко пожала протянутую руку.
– Мы будем держать вас в поле зрения, доктор Дойл. И если понадобится, непременно призовем вас снова. Помните об этом.
– Обещаю, что не разочарую вас, ваше величество.
– Уверена, что не разочаруете.
Королева Виктория снова одарила его ослепительной улыбкой и направилась к выходу. Не успела она сделать и двух шагов, как в дверях – словно по мановению волшебной палочки – появился Понсонби.
– Осмелюсь спросить, ваше величество… – сказал вдруг Дойл.
Королева остановилась и пристально посмотрела на него.
– Наш общий друг… не сообщил ли он вашему величеству, куда он отправился?..
Дойл запнулся, испугавшись, что переступил черту дозволенного.
– Мы всегда предоставляли нашему другу полную свободу действий, – внушительно проговорила королева, подкрепив слова красноречивым взглядом.
Дойл покраснел от смущения.
Королева покинула гостиную, сопровождаемая Понсонби, следовавшим за ней на почтительном расстоянии.
Понсонби вернулся через несколько минут и провел Дойла по коридорам Букингемского дворца к выходу. Распахнув дверь, он протянул Дойлу маленький сверток.
– Примите с благодарностью от ее величества, – проговорил он с поклоном.
Раскланявшись с секретарем, Дойл сел в ожидавший его экипаж и вернулся в гостиницу.
В номере он развернул сверток. В нем была черная блестящая авторучка – необыкновенно красивая и легкая.
Глава 20
БРАТЬЯ
Дойл прожил в гостинице "Мелвин" еще три дня. По утрам от нечего делать он бродил по магазинам, покупая кое-какие мелочи для своего будущего жилища. Он постоянно спрашивал сам себя: что ему на самом деле нужно?
Все эти дни по вечерам он писал Эйлин, надеясь, что когда-нибудь сможет отправить ей эти письма.
В последний день своего пребывания в Лондоне он неожиданно получил письмо. Конверт был очень знакомый: кремового цвета, из тонкой дорогой бумаги. Письмо было написано тем же четким женским почерком, что и полученная им когда-то записка.
Мой дорогой Артур!
В то время, когда вы получите это письмо, я буду за пределами Англии. Я надеюсь, что когда-нибудь вы простите меня за то, что я ушла, не попрощавшись, и за то, что уезжаю, не повидавшись с вами. В момент нашей встречи сердце мое было разбито горем; дальнейшее было столь ужасным, что я не могла позволить себе ни страдать, ни печалиться. И только теперь я могу по-настоящему выплакаться и облегчить свою душу.
Я никогда не рассказывала вам о нем, но сейчас должна признаться, что любила этого человека безумно. Мы должны были пожениться весной. Не знаю, смогу ли я кого-нибудь полюбить так же, как любила его. Возможно, время залечит мою рану, но одному богу известно, когда это будет.
В одном я уверена твердо: весь тот ужас, который нам пришлось пережить вместе, заставляет нас смотреть на жизнь не так бездумно, как это делает большинство людей. Ваша доброта и честность, ваше нежное отношение ко мне и ваше мужество будут для меня маяком, освещающим путь в этом жестоком мире.
Я буду думать о вас всегда, и моя любовь всегда пребудет с вами… куда бы ни занесли вас превратности судьбы. Будьте сильным, мой милый Артур, знайте и помните, что в вас горит огонь, который может творить чудеса. На этой земле вас еще долго будут помнить после того; как плоть обратится в тлен.
С любовью,
ваша Эйлин.
Дойл читал и перечитывал письмо снова и снова. Он искал утешения, понимая, что письмо было написано именно ради этого. Возможно, когда-нибудь он и утешится… Но не сейчас. Дойл вложил листок в конверт и спрятал его между страницами книги.
"Когда-нибудь через много лет я найду его, – отстранение подумал Дойл. – Время делает свое дело, и я, вероятно, не буду испытывать той неописуемо острой боли, которая сидит в моем сердце теперь, терзая и мучая меня".
Упаковав вещи, Дойл отправился на вокзал и купил билет до Бристоля.
* * *
Дойл колесил по стране целых два месяца. Приезжая в какой-нибудь город, он снимал номер в гостинице, осматривал достопримечательности, ходил в библиотеку, разговаривал с местными писателями в пабах и барах и, удовлетворив свое любопытство, отправлялся в другой город, выбирая название наугад по карте накануне отъезда. Он знал, что полиция его не разыскивает, но избегал ситуаций, чреватых неприятностями.
Дойл регулярно просматривал газеты, надеясь найти какое-нибудь сообщение о волнующих его обстоятельствах. Как-то в Шотландии в одной из газет двухнедельной давности он наткнулся на некролог, в котором сообщалось, что сэр Найджел Гулль, придворный врач, был найден мертвым в своем кабинете. По всей видимости, он покончил жизнь самоубийством.
Давно пора, подумал Дойл.
В Лондон он вернулся в конце марта, остановился, как и прежде, в "Мелвине", гулял по городу и бездельничал, предчувствуя, что в скором времени получит весточку от Джека.
Однажды поздним вечером, когда над городом прогремела гроза, и Дойл наблюдал за вспышками молний у горизонта, раздался стук в дверь. На пороге стоял Ларри с Зевсом. Собака, почуяв Дойла, завиляла хвостом. И Ларри, и пес промокли насквозь. Дойл провел их к камину, дал Ларри махровую простыню и налил ему коньяку. Зевс улегся у огня в ногах у Ларри. Ларри молча пил коньяк, поглядывая на огонь. Он показался Дойлу меньше ростом, до крайности измученным и угнетенным. Дойл ждал, когда Ларри заговорит.
– Мы вас бросили тогда на станции, сэр. Нам это и самим не нравилось. Но хозяин сказал: с него достаточно, он много чего сделал, так что пора его в покое оставить. Ну, хозяин есть хозяин, сами понимаете, сэр.
– Я не виню вас за это, Ларри.
Облегченно вздохнув, Ларри пододвинулся поближе к огню.
– Первым делом, сэр, нам надо было похоронить моего брата. Отвезли мы его домой и похоронили рядом с мамой. Я думаю, это мы правильно сделали.
– Да, наверное, правильно, – сказал Дойл.
– У мистера Спаркса были свои дела в Лондоне. А я отправился в Брайтон, как он мне приказал. Жду его неделю, две, проходит месяц, и тут мистер Джек является со всякими новостями. Он все искал ту шхуну, что ушла из порта Уитби. Он узнал, что шхуна та отплыла в Бремен. Он и говорит мне: "Едем в Бремен". Погрузились мы на пакетбот и поплыли. Чтоб в Германию попасть, в Бремен этот самый, сэр. Там мистер Джек справки всякие наводит, говорит на ихнем языке, не сомневайтесь, сэр.
– Разумеется.
