– Чего надо? – проговорил он, обдав меня духом свежевыпитой водки.
– Человеку плохо, – ответил я, стараясь прятать лицо в тени. – Куда его?
– Плохо... – хмыкнул старшина. – А здесь тебе что – вытрезвитель?
– Да нет... – тихо сказал я. – Он болен. У него старое ранение обострилось.
Из-за забора появились еще двое старшин-охранников. Оба жевали – как я понял, закусывали.
– А шо такое? – спросил один. Получив ответ, он кивнул и скрылся в проходе. Я услышал, как он вызывает кого-то по рации или телефону. Остальные с любопытством смотрели на Гену, который корчился от боли на траве, стонал и обливался горячим потом.
Охранник наконец вернулся.
– Сейчас, – сказал он, и я заметил, что он старательно не смотрит мне в глаза.
Вскоре появился один из тех забулдыг, которых я в немалом количестве встречал на острове. Он что-то бормотал и держался за забор, чтоб не свалиться.
– Готовый уже?! – со злостью крикнул стриженый старшина. – А Одноглазый где?
– Там... там... – забулдыга неопределенно махал рукой, одновременно стараясь не упасть.
– Придется самим тащить. – Стриженый посветил на Гену фонариком и тут заметил, что тельняшка вся запачкана блевотиной. – А, черт...
Они малость пошептались, потом обратились ко мне:
– Слышь, браток, а может, ты его сам как-нибудь... Бери, в общем, и тащи. А я покажу, куда.
Я молился, чтобы автомат не выскочил из-под куртки, пока я поднимал стонущего Гену с травы. Если б сейчас было светло, они бы точно увидели, как выпирает ствол.
Меня пропустили в проход в заборе, за ним была решетка с дверцей. Стриженый старшина достал блестящую рукоятку и отпер замок. Решетка оказалась двойной – я увидел, что в промежутке катаются и прыгают какие-то темные мохнатые шары. Вот о каких мерах безопасности предупреждал меня Батя...
У меня перехватило дыхание. Мы шли в охраняемую зону!
За решеткой начиналась ровная каменистая дорожка. Она уходила вниз, теряясь в спутанных колючих кустах. Когда на эти кусты упал луч фонарика, я вдруг заметил, что среди веток прячутся два кузнечика. Они неподвижно провожали нас глазами. Да уж, непросто, оказывается, подойти к Дому Линзы, даже если сможешь перемахнуть огромный забор.
Вскоре кусты кончились. И я увидел Дом Линзы.
Передо мной лежала обширная бетонированная ниша в земле, опоясанная гладкой стеной, вдоль которой вздымались стойки энергетических башен. В центре – огромный металлический купол со шлюзами. Все ярко освещено, я даже залюбовался, остановившись на секунду.
– Пошли, пошли, – поторопил старшина.
– Где мы? – прохрипел Гена, вернувшись из кратковременного забытья.
– Потерпи, уже скоро...
По железному трапу мы спустились на дно ниши. Мы двигались в лучах прожекторов, как по цирковой арене. Эхо разносило звук шагов в пустом пространстве. Наконец старшина постучал прикладом по металлической стене, раздался глухой звон. Ничего не последовало.
– Сейчас, – сказал старшина и снова постучал.
Я здорово устал, хотелось ссадить с себя Гену. Но сейчас ведь кто-нибудь выйдет, и придется опять его поднимать, беспокоить...
Было время обдумать, как действовать дальше. Однако в голове вертелся только один вариант. Он был простой и радикальный и выглядел так: убить всех. Убить старшину, убить того, кто откроет нам шлюз, а затем ворваться, убить еще кого-нибудь и еще кого-нибудь...
При всей простоте я к такому ходу событий был не очень-то готов. В конце концов, старшина не сделал лично мне ничего плохого...
Минуты шли, а на наш зов так никто и не являлся. Старшина уже нервно кривил губы. Я вдруг увидел, что вдоль стены бетонной «арены» медленно бредут два кузнечика, то и дело зыркая в нашу сторону.
– Дрыня! – донеслось со стороны пропускного пункта. – Смена пришла!
– Иду! – заорал в ответ стриженый и снова загремел автоматом по стене.
– Дрыня! – донеслось минуту спустя. – Ну водка же стынет!
Старшина засуетился, совершив несколько порывистых бестолковых движений, потом посмотрел на меня.
– Это... Может, подождешь здесь, пока за ним не выйдут?
– Подожду, – охотно согласился я. Пожалуй, даже слишком охотно.
– Ага... А потом тем же макаром обратно выйдешь, ладно?
«Щас!» – подумал я, но в ответ только кивнул.
– А меня кузнечики не похряпают?
– Не, они сейчас не тронут, – замотал головой старшина. – Только с дорожки не сходи. Ну, я пошел, да?
– Да, – сказал я.
Он быстро зашагал к трапу. Я проводил его удивленным взглядом. Нет, объясните мне на милость – на кой черт забор, вооруженные чудища под каждым кустом, если раздолбай-старшина взял да и провел первого встречного к самым дверям? Может, конечно, за дверями ждут новые сюрпризы, но тем не менее...
В этот момент створка шлюза лязгнула и уползла вверх. Я увидел два одинаковых темных силуэта на фоне длинного коридора. Один шагнул вперед, и свет упал на его лицо. По дряблой коже, запавшим больным глазам и шелушащимся губам я легко догадался, что передо мной Контролер.
– Ему очень плохо, – сказал я, скосив глаза на Гену, который, похоже, отключился на моих плечах. – Нужен врач. Помогите ему.
Если Контролеры и поняли что-то, то ничем не выдали этого. Они без лишних слов забрали у меня Гену, схватили его за руки и поволокли по коридору, как мешок картошки. Мне это очень не понравилось: с пациентами так не обращаются даже в грязных, завшивленных горбольницах.
Однако проход оставался открытым. «Что дальше?» – спросил я себя. И не смог ничего ответить.
Можно взять да и шагнуть в коридор вслед за Контролерами. А там какое-нибудь чудо из-за угла – здравствуй, дорогой товарищ! На тебе в лоб из самострела!
Черт меня побери! Все так хорошо складывалось, а тут вдруг словно парализовало. Слишком много везения – это, наверно, не очень хорошо. Это расслабляет. Я боялся войти. Я боялся умереть, как только окажусь на запретной территории.
И тут со мной случилось что-то невообразимое. Я, представьте себе, вдруг ощутил привязанность к парку развлечений, к его уютным питейным залам, милым ребятам с их невинными забавами, ласковым девчонкам... Мне нестерпимо захотелось быстро-быстро взбежать по трапу, выскочить из дверей КПП – и в кабак, в запой!
Не успел я как следует себя отругать за предательские мысли, как створка шлюза лязгнула и опустилась. Передо мной снова была глухая стена. Мне оставалось только с досадой крякнуть.
Торчать здесь, у стены, на пустом месте, не было никакого смысла. Я побрел обратно к трапу, проклиная себя за то, что бездарно проиграл столь блестящий шанс. Но в трусливой моей душонке я слышал невольный вздох облегчения. Мол, провалился шанс – и ладно. Зато не надо рисковать.
