– Что вы делаете! – выдавил он. – Как вы смеете!
Взрывались энергетические башни. После нашего ухода Линза прекращала существование. Иначе Контролеры снова бы отыскали Батю, выдернули его в свое измерение, и все пошло бы сначала.
– Сегежа, отходи к колодцу! – пронзительно закричал Боря. – Быстгее, сейчас Линза сгаботает...
Меня не нужно было упрашивать. Я только сделал пару выстрелов, чтоб обезопасить тыл, и повернулся к колодцу. На экране почему-то ничего не было, только серая рябь. Неужели все кончилось, неужели домой...
Бори почему-то тоже не было. Я сгоряча подумал, что он уже нырнул в колодец, но вдруг увидел его.
Я не хотел верить своим глазам. Зрелище было слишком ужасным. После всего, что мы вместе пережили, это не должно было случиться.
Боря лежал лицом вниз между колодцем и панелью, а на его спине извивалась гадкая членистая тварь. Рядом валялись разбитые очки.
Я, не успев даже ничего подумать, оказался рядом. Размахнулся ногой и что есть силы врезал по лоснящемуся боку. Чудище с визгом отлетело в сторону и разлетелось в брызги от моего выстрела вдогонку.
– Боря! – я перевернул его на спину.
На его губах пузырилась белая пена. Кривая обугленная трещина пересекала грудь, в которой еще судорожно сжималась и сочилась кровью живая плоть.
– Боря... как же так? – беспомощно проговорил я, проводя ладонью по его волосам.
Он вдруг открыл глаза:
– Сегежа... Уходи скогей. Я уже все...
– Да нет, не все! – отчаянно замотал я головой. – Потерпи, я тебя сейчас дотащу до колодца.
– Нет, не тгогай! – Его лицо страдальчески сморщилось. – Все пгавильно, все закономегно...
– Ничего не правильно! Сейчас мы вместе вернемся домой, тебя вылечат, заштопают, а потом мы будем целый месяц гудеть по кабакам, мы весь город на уши поставим!
– Послушай меня, Сегежа... – его голос звучал все тише, лицо белело. – Я не смог бы вегнуться домой. Это невозможно...
– Почему? Для нас все возможно, ты же знаешь!
– Невозможно... Я гожден в две тысячи тгиста двадцатом году. Меня вытащили из твоего будущего, Сегежа. Линзу уже невозможно настгоить на это вгемя. Все кончено...
– Невозможно? Зачем же ты пошел с нами, Боря?! Зачем рисковал, ведь ты мог остаться здесь.
– Я надеялся... – едва слышно проговорил он. – Я думал, что уйду с тобой... Я мог бы жить у вас. Мне здесь плохо...
Его глаза уже не видели меня. Он слабел с каждой секундой.
– Я не хочу умигать здесь... – прошептали его губы. – Уходи... Линза сейчас сгаботает.
– Боря, не надо! – умолял я. – Мы сейчас уберемся отсюда, все будет хорошо! Я что угодно для тебя сделаю. Хочешь – пить брошу!
– Хочу, – выдохнул Боря и, кажется, улыбнулся.
– Осторожно! – закричал полковник. Я оглянулся и почти рефлекторно выстрелил. Визжащая тварь упала рядом, я отпихнул ее ногой.
– Уходи... – шептал Боря. – Тогопись...
Я посмотрел на экран. Он был пустым!
– Боря, Линза не настроена! – в отчаянии закричал я. – Что мне делать? Бога ради скажи, я же ни хрена в этом не понимаю.
Он что-то попытался проговорить, но я только видел, как шевелятся его губы. Я склонился над ним.
– Ме... он... Ме... льон.
– Что? Миллион?
– Ме... аль...
– Я не понимаю, Боря! Что ты говоришь?
– Мет... аль...
– Что – медаль, металл? Повтори!
Боря был мертв. Глаза потухли окончательно, кожа стала серой. Лишь белая пена стекала из уголка рта. Я остался один, совершенно один в этом проклятом месте!
Я встал, лихорадочно озираясь. Бросился было к панели управления, но остановился, не решившись вмешиваться в настройку.
Что же он хотел мне сказать? Медаль, миллион?..
Взгляд упал на тумбу, напоминающую автомат для газировки. На откинутой полочке поблескивали стеклянные трубки с впаянными серебристыми проволочками и оборванными шнурками.
Я понял. Не медаль и не миллион, а медальон! Тот самый медальон, что до сих пор висел на моей груди! В серебристых волосках, видимо, зашифрована информация для настройки. Ну конечно, а то как бы они определяли, куда возвращать трупы?
Я сорвал медальон и осторожно вставил его в отверстие, обрамленное серебристыми кольцами. Стеклянная трубочка вошла с легким щелчком. Секунда – и она вывалилась, упав на полочку.
И тут начал нарастать шум. Заработала автоматика, ручки и колеса на панели вдруг сами пришли в движение. Иглы-разрядники зашевелились над колодцем, принимая новое положение. Овальный экран потемнел...
И в следующую секунду я увидел на нем Капитанскую бухту.
Ноги сами бросили меня к колодцу. Я остановился на его створках, настороженно оглядываясь. Теперь уже никто не помешает мне уйти – ни Контролеры, ни кузнечики, ни многоножки. Разорву пополам любого, кто лишь попробует мне помешать.
Я ждал, пока сработает таймер, установленный Борей. Не очень понятно, зачем он был нужен. Кажется, «отматывать» время назад или, наоборот, – нагнетать вперед...
То ли моя психика дала сбой, то ли действительно что-то творилось со временем. Я видел, как полковник отскакивает от края возвышения – медленно, как во сне. Вот он подпрыгнул, завис в воздухе, плавно опустился, удержав равновесие. За ним так же медленно взвилась в воздух многоножка, изогнувшись калачом...
Пристрелить ее, что ли? Не хочется. Надоело. Все надоело. Я хочу домой.
И еще одна тварь вскочила на возвышение, наставив на меня свои усики. Полковник валится на бок, зацепившись ногой за лежащего Борю...
Створки колодца разошлись подо мной, обнажив ослепительно белую глубину, из которой вырвалось ледяное дыхание Линзы. Я не падал, я медленно погружался в эту белизну, холод пробирал меня до сердца.
Вот и полковник тянет ко мне руки, что-то кричит... Просит не оставлять здесь, с этими тварями. Мне все равно. Я не мог да и не хотел ему мешать.
Мы погружались в ледяную бесконечность вместе.
* * *
Раскат грома оглушил меня. Я стоял на дороге, подняв лицо навстречу ливню, и вдыхал запахи, по которым успел истосковаться. Мне было и холодно, и мокро, и тяжело от усталости, но так хорошо, как никогда в жизни.
И полковник, который сейчас валялся в грязи у моих ног, казался только ожившим сновидением – совсем не страшным. Я мог просто повернуться и уйти от него. И забыть навсегда – легко, даже с удовольствием.
Я чуть пошевелился, и в тот же миг меня обняло легкое голубое сияние. Оно затрепетало и погасло. Оно напомнило, что, как это ни печально, я еще не дома. Это была энергия, которая удерживала меня в своем мире. Это была огромная энергия, но... ее было мало, и она вот-вот могла иссякнуть.
