– У нас охота или клуб юных натуралистов? – заносчиво спросил Максим.
Я пожал плечами и демонстративно повесил оружие на плечо.
– Охотьтесь.
Эльза начала внимательно осматривать свой карабин.
– А он громко стреляет?
– Нет, – успокоил я ее. – Можешь попробовать.
Она выставила оружие перед собой, зажмурила глаза и выстрелила, как ей показалось, в воздух. На самом же деле пуля угодила в брюшко муравья, который облизывал невесть как сюда попавшую яблочную тлю. Он покачнулся, а затем, повернувшись в сторону девушки, принял «боевую стойку» – согнулся пополам.
Увидев это, Максим беспомощно оглянулся, отпрыгнул назад, потом вперед, наконец совладал с карабином и начал, не целясь, разряжать во врага обойму. Муравей постоял немного, шевеля усиками, а затем развалился пополам – заряд перебил ему перемычку между животом и грудью. Лапки конвульсивно дернулись и скрючились, усики продолжали чуть шевелиться. Никто из его товарищей не обратил на происшествие ни малейшего внимания.
– И все? – разочарованно проговорила Эльза. – Жалко его!
– Жалко?! – вскричал ее приятель. – Вот он бы тебя сейчас разорвал на куски...
– Кого жалко больше? – попытался уточнить я. – Муравья или жука?
– Всех жалко, – сказала девушка.
– Тогда пусть они разбираются сами, а мы пойдем искать чего-нибудь посерьезнее.
Максим громко сопел, обиженный тем, что Эльза не оценила его героизма. «Ничего, – подумал я. – Когда мы смонтируем тебе фильм, все знакомые снимут перед тобой шапки».
Первым делом я связался с Лехой.
– Видел? – спросил я.
– Да уж...
– Ну и как?
– Вы были похожи на...
– После скажешь. Что еще можешь посоветовать?
– Сейчас посмотрим. – И он вновь начал елозить объективом по минитрону.
– Макс! – позвал я и выдержал паузу, ожидая, начнет ли он возражать против такого обращения. Он не возражал. – Макс, ты не хотел бы сразиться со скорпионом?
Он оживился.
– Давай. Это уже кое-что. Мух гонять надоело...
– Ну, здесь ты не прав. Муха – опаснейшее насекомое и уже многих свела в могилу.
– Это разговор на тему «Мойте руки перед едой»?
– Да нет. Ты знаешь, что муха может отложить личинку тебе под кожу, пока ты спишь? А потом эта личинка проникнет тебе в мозг...
– Да пускай!
– ...а после этого наступит резкое ухудшение самочувствия – и смерть.
– Что-то я такого не слышал.
– А я слышал и читал. Был случай, когда один нищий положил за пазуху кусок подгнившего мяса и уснул. Личинки перебрались в него и сожрали заживо. Ни один доктор не смог спасти. А ты говоришь – мухи...
– Постеснялся бы такие гадости при даме рассказывать, – услышал я жестяной голос Лехи. – Нашел я вам скорпиона. Пасется возле трех хвощей, ты знаешь это место. Тут и еще кое-какая живность по дороге есть...
На самом деле никаких скорпионов у нас не было. В минитрон вообще не допускались ядовитые и опасные существа, ведь среди них бывают такие, что устоят и перед карабином. Мы разводили лжескорпионов – безобидных членистоногих, очень похожих на своих «однофамильцев», правда, без жалящего хвоста. Впрочем, клиенты про хвост и не вспоминали – в наше урбанистическое время некоторые уверены, что у лошадей растут рога, а свиньи высиживают яйца.
Наш путь пролегал по долине, усаженной пирамидальными тополями. Ее огораживали две обрывистых каменных гряды, с которых нам на голову вполне мог свалиться кто-нибудь из обитателей. Мы наблюдали, например, двух мухоловок, гревшихся под нашим искусственным солнцем, разбросав по камню десятки своих ножек-волосинок, чуть дальше бестолково таращился на божий свет земляной червь, а позади нас прыгали со скалы на скалу сенокосцы – дети называют их косиножками.
Потом мы увидели гигантского богомола – он возвышался над лесом, подобно подъемному крану, и аппетитно объедал какую-то мошку, которую держал в передних лапках.
У Максима перехватило дыхание от восторга.
– Вот бы побегать за этой козявкой! – выдохнул он.
– Ты хотел сказать, «от этой козявки», – уточнил я. – Жаль, ты не видел, как она охотится или дерется. Это впечатляет.
– Тем интереснее. А то воюем со всякой мошкарой...
– А вообще-то древние берегли богомолов, они считали их священными насекомыми. Говорили, что богомол указывает дорогу путникам своими лапками и никогда не ошибается.
– И куда он сейчас показывает? – спросила Эльза.
– Он не показывает, – ухмыльнулся Максим. – Он жрет.
Вскоре я увидел, что дорогу нам перегораживает длинное бревно. Через несколько шагов я понял, что это за бревно, но виду не подал. Пусть будет небольшое развлечение...
– Может, обойдем? – небрежно предложил я, когда мы приблизились.
– Еще чего! – возразил Максим. – Что мы – инвалиды? Какая-то жердочка...
Он подал Эльзе руку, и та опустила свою ногу прямо на зеленую поверхность бревна.
«Бревно» вздрогнуло, вскочило на хрупкие ножки-прутики и бросилось наутек. Эльза дико завизжала и прыгнула на руки Максиму.
– Что... Что это?! – закричал он.
– Ничего особенного, – спокойно ответил я. – Это всего лишь палочник, отряд прямокрылых, семейство страшилки. Питается листвой, поэтому для нас не опасен.
– Но почему ты не предупредил?!
– Я разве не предлагал обойти?
Дальше мы следовали молча. Эльза была бледной, как личинка майского хруща, и Максим все время вздрагивал и морщился.
– Уродина чертова... – проговорил он наконец.
– Кто? – насторожился я.
– Да этот твой... Деревяш... Палочник. Я ж не знал, что он живой. На вид как деревяшка.
– Ну вот ты и узнал, что такое мимикрия, – успокоил я его.
– Что-что?
– Это способность быть незаметным. Палочник незаметен среди палочек. Еще есть листовидка – она точь-в-точь как листья, на которых живет. А еще бывает стеблевидка Росса...
– Ты, наверно, учитель ботаники? – нелюбезно спросила Эльза.
– Почти, – скромно ответил я. – Я преподаю в университете на кафедре общей биологии. Моя тема – строение зрительных органов у паукообразных. Поэтому я и подрабатываю здесь.
– Все ясно, – испуганно пробормотал Максим. – И что, интересная тема?
– Конечно! Тебе известно, что у пауков бывает по восемь глаз? Причем у разных видов они по-разному расположены, и обычно на спине. А есть слепые пауки.
– Терпеть не могу пауков.
