– Замолчи, – коротко сказал водитель и плавно нажал на тормоз.
– Не останавливайтесь! – закричал Павел, срывая голосовые связки.
Но было уже поздно. В машине вдруг стало темно, как будто на нее набросили черное покрывало.
Павел услышал сдавленные крики и ругань милиционеров – видимо, у них в кабине что-то происходило. С громким скрежетом оторвалась дверь кабинки, где он сидел.
Павел не хотел покидать машину. Он изо всех сил прижался к железной стенке, стремясь уйти в нее, раствориться, исчезнуть.
Светлый прямоугольник выхода закрыла чья-то тень. Деваться было некуда. Павел рванулся вперед, но тут ощутил чудовищный удар в грудь. Он начал падать, чувствуя, как руки вязнут в чем-то липком и упругом. Он падал долго, пока не остался совершенно один в холодном бесконечном мраке.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Близилась средняя фаза оборота. Шестая ячейка оторвался от приборов и незаметно протянул руку соседу. Тот крепко вцепился в его ладонь, но дотянуться до следующего соседа уже не мог. Вместо этого он положил вторую руку на полированный металлический диск, вмонтированный в сиденье. То же самое сделал следующий, и так продолжалось до тех пор, пока все ячейки не слились в цепь.
Убедившись, что цепь функционирует, шестая ячейка передал всем:
– Принято последнее сообщение Рода. Отныне гнездо свободно.
Ячейки заволновались, нервно покалывая друг друга импульсами.
– Условия?
– Подробности?
– Условие только одно, – остановил их шестая ячейка. – Гнездо не должно возвращаться к Роду.
– И больше никаких условий? – удивился шестьсот двенадцатая ячейка.
– Никаких. Все остальное на усмотрение гнезда.
– В таком случае давайте определим круг вопросов, которые нужно решить до передачи разума, – мудро предложил трехсотая ячейка. – Первый вопрос очевиден: как поступать с пассажирами?
– Вопрос сформулирован неточно, – возразил сто шестая ячейка. – С каждым типом пассажиров нужно решать отдельно. Есть те, кто называет нас серыми мокрицами, и те, кто называет нас пилотами. Они несколько отличны и заслуживают разной участи.
– Хорошо, – согласился трехсотая ячейка, – согласно нашим данным оба типа пассажиров, в отличие от нас, чувствуют себя комфортно только в основной среде обитания. Предлагаю разместить их в малых оболочках гнезда и отправить в свои миры.
Сказанное было настолько нелепо, что в цепи разыгралась маленькая буря.
– Мы, ячейки, все очень разные, – заметил шестая ячейка. – Но нельзя же для подчеркивания своей индивидуальности говорить заведомо неприемлемое. Никакого активного вмешательства в их судьбы не будет. Мы не виновны в том, что два сообщества встретились на нашей территории. Пусть они сами находят выход.
– Но мы были первопричиной их встречи, – не отступался трехсотая ячейка.
– Мы – косвенная причина, – настаивал шестой. – Повторяю, никакое вмешательство не допустимо. Мы вправе лишь создать им равные условия для реализации замыслов и возможностей.
– Вы считаете, условий нет? – поинтересовался семидесятая ячейка, который до этого отмалчивался.
– Да, их позиции неравны. Думаю, концепция возражений не вызовет, подробности обсудим позже. Возможно, второй вопрос будет решен единодушно. Это вопрос о Принявшем разум.
В разговор снова включился шестьсот двенадцатая ячейка.
– Этот вопрос не стоит даже обсуждать. Принявший разум уйдет с нами.
– Должны ли мы спрашивать его согласия? – задал вопрос шестая ячейка. Ответ был всем очевиден, но следовало соблюдать установленный порядок.
– Нет, – одновременно ответило несколько импульсов. – Он принял разум и должен отныне оставаться с нами.
– В таком случае мы должны определиться с третьим вопросом. Видимо, это вопрос о...
– Вы забыли о Не принявшем разум, – вмешался вдруг трехсотый. – Тут уж никак нельзя сказать, что мы ни при чем. Не сам же он к нам пришел.
Вопрос был задан лишь из чувства долга, потому что трехсотая ячейка, как и все остальные, не испытывал никакого желания содействовать Не принявшему разум. Однако это был тот случай, когда следовало поступать вопреки желаниям.
Цепь замолчала, смущенная тем, что не приняла во внимание наличие третьего типа пассажиров.
Первым решился заговорить двести пятьдесят первая ячейка.
– Не принявший разум уже ведет свою игру. Думаю, мы имеем полное право дать ему закончить ее, не вмешиваясь.
Вывод был довольно натянутым, но цепь охотно согласилась с ним, потому что никто не испытывал симпатии к Не принявшему разум. После того, как он понял, что союз с гнездом не принесет ему материальной и иной выгоды, он отказался принять разум, и его поведение стало некорректным. Он дошел даже до физического уничтожения ячеек, не давая им при этом возможности отдать разум. Сначала гнездо терпело его выходки, но потом пришлось лишить его свободы передвижения – уничтожение ячеек грозило безопасности оболочки гнезда, и следовательно, влекло провал миссии.
Даже трехсотый не стал возражать. Он задал следующий вопрос:
– Мы должны подумать о судьбе оболочки гнезда.
– Она не представляет опасности, – неуверенно высказался сто шестая ячейка, – ведь никому, кроме нас, не дано знание управлять ею.
– А если кто-то обретет это знание? – возразил шестой. – Это весьма вероятно, и последствия могут быть настолько серьезными, что Род не искупит нашей вины. Оболочка начинена смертоносным грузом, мы не вправе оставлять этот факт без внимания.
– Вы противоречите сами себе, – насмешливо заметил трехсотый. – Это не мы начинили оболочку смертью. Не нам и распоряжаться грузом.
Он был прав. Но это не избавляло гнездо от чувства ответственности.
– Может, запросить Род? – предложил шестая ячейка.
– Нельзя беспокоить Род по каждому поводу, – строго заявил сто шестой. – Мы и сами в силах разрешить проблему. Я считаю, распорядиться грузом должны пассажиры. Но под нашим контролем.
Всем понравился этот мудрый компромисс. Шестая ячейка хотел было предложить закончить общение, но снова вмешался неугомонный трехсотый.
– Мы, кажется, собирались детально обсудить вопрос с пассажирами, – напомнил он.
Цепь неохотно вернулась к работе над этой тяжелой, а потому неинтересной проблемой.
– Предлагайте модели, – сказал шестой. – Прошу не забывать, что пассажиры поставлены в неравные условия. Тех, кто называет нас пилотами, численно меньше, они инертны и не обладают волей к жизни.
– Мы можем отобрать по одному индивидууму от каждого типа, – задумался шестьсот двенадцатый, – поставить их в равные условия и подвергнуть испытаниям. В зависимости от результата можно дать им соответствующие возможности.
