— Открывай нору, земляная душа! — крикнул он, нагнувшись к дыре. — Купцы пришли.
— Нашли время, — раздался недовольный голос, приглушенный слоем металла. Внутри что-то брякнуло, деревянный щит дрогнул, заскрипел и отвалился в сторону. Из темноты на нас уставились два больших желтых глаза. — А это кто еще с тобой?
— Подожди, — бросил мне Подорожник и пролез внутрь. Хозяин немедленно задвинул за ним дверь.
Я сел на корточки и принялся оглядывать двор. Смотреть, собственно, было почти не на что. У стены тихо умирали, рассыхаясь под солнцем, две древние повозки. Полнощекий мальчишка, одетый в одну лишь короткую рубаху, подметал площадку вдоль стены дома. Между двумя сарайчиками раскачивались веревки, на которых сушилась рыба. Больше остановить взгляд было не на чем. И даже слушать было нечего — двор казался тихим, словно кто-то объявил выходной.
Я посмотрел наверх. По краю крыши не спеша прохаживался староста, бросая на меня равнодушные взгляды. На его месте я сейчас скинул бы кожаную куртку и позагорал.
— Заходи, — раздался бодрый голос Подорожника за спиной. — Я его уговорил.
Под сводами железной крыши меня обняла прохлада подземелья. Я увидел в свете масляных ламп большой круглый зал, заваленный грудами каких-то вещей.
Полумрак не позволял хорошо рассмотреть их. Но я понял, что врытая в землю сфера — только вход в главное подземелье. В стенах темнели проходы. Хранилище расходилось и вширь, и вглубь.
Я переключил внимание на хозяина хранилища. Он напоминал огородное пугало. Казалось, его собрали из тряпочек, ремешков, подвязок и прочего вторсырья. Даже его лицо, закопченное лампами, казалось тряпочным. Одни лишь желтые глаза оживляли унылый вид вечного подземного жителя. «Типичный Плюшкин!»— подумал я.
На полу лежали два уже знакомых мне предмета, похожих на сложенные штативы.
— Это они? — спросил я.
— Да, — самодовольно кивнул погонщик. — Иглострелы. Оба уже наши. Вернее, один наш, второй — Лучистого.
Он так неприкрыто торжествовал, что мне захотелось пожать ему руку и сердечно поздравить с этой коммерческой победой. Однако я унял иронию. Возможно, вещь окажется полезной. Да и посмотреть ее было любопытно.
Кладовщик что-то пробурчал, недовольный нашей радостью. Похоже, он считал, что его бессовестно обманывают в этой сделке. Он положил часы в поясную сумку, похлопал по ней ладонью. Но остался недоволен и переложил в другую сумку. Затем снова вынул.
— Минутку, — сказал я и взял часы из его руки. — Можно вот так...
Я просто застегнул браслет на его запястье. Подорожник тихо ахнул.
— Что ж ты мне раньше не сказал! — зашипел он с бессильной злостью.
Зато настроение кладовщика заметно поднялось. Он полюбовался блестящей штучкой на своей грязной морщинистой руке и потер часы какой-то тряпкой, чтоб блестели лучше.
— Теперь идем за иглами, — сказал он. Погонщик кивнул мне, и мы отправились в путешествие по лабиринту между грудами вещей. Большинство из них были аккуратно прикрыты от постороннего взгляда кусками кожи, тряпками, деревянными щитами. Все кладовщики одинаковы. Не любят показывать чужим свои сокровища.
Я испытал это в полной мере, когда остановился возле большой железной бочки с десятком поперечных ребер из светлого металла. Я не успел ничего понять, и в голове не вспыхнуло очередного воспоминания. Пока. Просто екнуло сердце, и я остановился.
— Что это? — спросил я.
Кладовщик обернулся и с неудовольствием проговорил:
— Не твоего ума дело, торговец. Иди за мной и не отставай.
— Пошли, — нерешительно прибавил Подорожник.
— Сейчас... — я опустился на корточки, ощупал находку руками.
—Ну!
— Сейчас-сейчас, — пообещал я, продолжая водить рукой по шершавому металлу и осматривать со всех сторон темный цилиндр в полтора человеческих роста.
— Да пусть сидит, — вполголоса проговорил погонщик. — Он — чужак, ему почему-то очень интересно смотреть на ненужное старое железо.
Кладовщик хоть и с большим сомнением, но согласился. Они пошли дальше, а я остался наедине со своей находкой.
— Он ничего не украдет? — донесся до меня голос «Плюшкина».
Я обошел цилиндр по кругу, сдвинув ногой груду продолговатых жестяных коробок. В другой раз я обязательно нагнулся бы за ними, но сейчас коробки меня не интересовали. Все внимание поглощал цилиндр. Большой, темный, наверно, очень тяжелый. Я сунул под него руку и убедился, что он не прикреплен к полу, хотя в нижней части имелись ржавые кронштейны. И когда я начал ощупывать его прохладное дно, я вдруг ощутил легкую вибрацию.
Она тут же пропала. Можно было подумать, что слабая дрожь металла мне почудилась. Я зажмурил глаза, постарался стать глухим, изгнал из себя все чувства, кроме одного. Во всем моем окаменевшем теле осталось единственное живое место — ладонь. Ладонь, которая прижималась к внезапно для меня ожившему железу.
Прошла минута — и вот снова. Мягкий неуловимый толчок изнутри. Словно где-то в глубине цилиндра, под толстым слоем металла очень медленно билось одинокое сердце.
Я встал, постарался привести мысли в порядок. Итак, я на грани колоссального открытия. В этом можно даже не сомневаться. Нет, я еще не разобрался, что это за ржавая бочка и что означает ее дрожание. Но вещь чем-то знакома мне. Нет, не мне, а моим рукам — они не исследовали, они вспоминали ее! Еще немного-и они станут хозяевами, обретут уверенность движений. В какой-то другой жизни мои руки работали с подобными предметами, и сейчас они знали куда больше меня.
Я прислушался. Голоса Подорожника и хозяина подземелья едва-едва доносились. Я не мог разобрать ни слова. Оставалось надеяться, что они не вернутся слишком быстро и не успеют помешать мне.
Значит, вторая попытка. Я снова присел на корточки перед цилиндром и попытался парализовать собственное сознание, предоставив волю только рефлексам и воспоминаниям. Сделать так, чтобы в подземном зале не осталось никого, кроме моих живых, самостоятельных рук. Пусть они сами ищут путь, не сбиваемые случайными догадками и обрывками мыслей.
Руки пошли...
Покатый бок цилиндра, крошки ржавчины, падающие на пол, выступы и углубления, ничего для меня не означающие, но для чего-то сделанные. Прямоугольный щиток, едва заметная щель, забитая ржавчиной. Рука машинально потянулась к поясу, но ничего не нашла — нож остался у ворот. Я пошарил под ногами, нащупал острый кусочек металла, которых валялось здесь достаточно, и принялся чистить щель. Грязь, перемешанная со ржавчиной, была твердой, но я старался изо всех сил. Я торопился. Через минуту щиток уже начал шататься.
— Эй, Безымянный! — раздался в коридоре голос погонщика. — Где пропадаешь? Ты не заблудился?
Они возвращались. Я удвоил усилия. Наверное, даже удесятерил, хотя и так работал на пределе.
