Вот такое же ощущение, только возведенное в степень мании, навалилось сейчас и на меня. Я почувствовал, что мне нельзя переезжать заграждение из детских пирамидок. Что там, за ними, — неизвестность, мрак, холод, власть чужих, несчастья, болезни — все худшее, что бывает в мире.
Нечто не хотело пускать меня в свой мир.
Но у меня было преимущество перед Петром. Я был готов к подобному повороту, и я не нейтрализовал препарат анальгином.
Меня бросало то в жар, то в холод, но педаль акселератора я не отпустил. Колеса провернулись — раз, другой — и перекатились через ощетинившуюся гряду земляных фигурок. В зеркало я увидел девочку. Она равнодушно смотрела нам вслед.
— Гони отсюда, — глухо проговорил Петька. — Я начинаю вести протокол.
— Давно пора, — ответил я.
Он вынул из-за пазухи диктофон и стал нудно перечислять события, которые мы только что пережили, начиная с поездки в автобусе.
— Послушай меня, — заявил Петр, закончив с протоколом. — Я не уверен, что после всего этого мы должны ехать дальше. Мне тоже очень интересно, что там, но если что-то случится...
— Что ты предлагаешь?
— Надо вызывать бригаду и... В общем, со всеми вытекающими.
— Я думаю, рано. Пока еще ничего страшного не произошло.
В душе я понимал, что Петя отчасти прав. Если мы сейчас откажемся производить разведку без поддержки, нас никто не осудит. Даже наоборот, похвалят за осторожность. Но хотелось сделать все самому. Тем более, действительно, ничего особенного и по-настоящему опасного пока не происходило.
— Может, хоть аппаратуру для экстренного вызова приготовим? — предложил Петр.
— Давай.
— Сейчас. Слушай, а жалко, что нам оружия не дали.
— Начальству виднее.
Я вел машину медленно, ожидая каждую минуту какой-нибудь неприятности. Первый испуг уже прошел, и мы надежно держали свои чувства в узде. Сказалась подготовка. Я помнил, с каким трепетным восторгом в первые месяцы мы слушали опытных экспертов, которые не упускали случая напомнить нам: всегда будьте начеку, опасность может ждать вас в любой точке. Нам казалось, что наша работа мужественна, полна приключений и благородного риска. Жизнь, правда, редко давала повод оправдать эту сверхосторожность, но чувство опасности от нас не ушло, не атрофировалось. Инструкторы постоянно освежали его, приводя живые примеры, давая читать архивные документы, тщательно анализируя все происшествия, где потеря чувства осторожности стоила кому-то жизни или здоровья.
И сейчас, как по приказу, все пройденное ранее всплыло из глубин подсознания, встало на первое место. Мы не паниковали, не ерзали на месте, а лишь спокойно выполняли свою работу.
Наконец из яблоневых зарослей выглянули разноцветные крыши. У Петра в ладони зажглась лампочка диктофона.
— Двенадцать тридцать пять дня. Въезжаем в село Ершово. Улицы безлюдны. Все дома наглухо закрыты. Движемся к центру села со скоростью десять километров в час. Людей, домашних животных, птиц и собак по-прежнему не видно. Продолжаем объезд...
Гришаня, отодвинув стекло, высунулся наружу. Некоторое время он что-то слушал, крутя головой, потом заставил меня заглушить двигатель.
— Слышите?.. Какой-то гомон.
Мы с Петром притихли. Вокруг царило безмолвие, но ветер доносил обрывки странного шума. Нельзя было понять — кричат ли это люди, либо галдят птицы, либо шумит вода. Звук был довольно однородным, но вот к нему прибавилось что-то новое.
— Машина... — неуверенно сказал Петя, поведя ушами. Он взялся за ручку двери, выглянул. — Точно, машина. Сейчас спросим...
Из-за поворота высунул облупленную морду самосвал «ЗИЛ». Петька замахал руками, требуя остановиться. Требование было немедленно выполнено.
— Есть тут у вас сельсовет или правление? — спросил Петр, соблюдая умеренную вежливость.
Шофер — пожилой небритый дядька с блуждающим взором — выглядел довольно озадаченным. Словно у него спросили, где тут Пизанская башня. Мне еще показалось, что он удивлен самому нашему появлению здесь. Почему-то он молчал.
— Ну, так что? — напомнил о себе Петя. «ЗИЛ» рыкнул и вдруг неожиданно, без всякого предупреждения рванул с места. Петька, морщась от поднятой пыли, влез обратно.
— Похоже, тут у всех мозги набекрень, — раздраженно проговорил он. — Давай-ка поедем за ним.
Ехать за самосвалом в туче поднятой им пыли не было никакого удовольствия, поэтому мы сразу отстали. А через пару минут село кончилось. Петру ничего не удалось добавить к протоколу, кроме встречи со странным «ЗИЛом». Ни единой живой души нам так и не попалось.
Перед нами вновь стелилось необъятное поле, усеянное коровьими лепешками, как булка маком. Вдали пылил злосчастный самосвал, а еще дальше, на пределе видимости, можно было распознать какие-то технологические постройки — ток или МТС, а может, просто ферму с силосной башней. Я остановил машину.
— Кто за то, чтоб больше за ним не гоняться?
— Поддерживаю, — сказал Петя.
Я обернулся к Гришане, чтобы узнать и его мнение, но замер, не успев открыть рта. Я понял, что не нужно его беспокоить. Гришаня, казалось, что-то нащупывал, вынюхивал и выглядывал своим врожденным чутьем. Он смотрел в пустоту и нервно мял пальцами брюки.
— Да, — сказал он наконец. — Мы там ничего не найдем. Искать нужно здесь.
— Что искать? — уточнил я, даже не надеясь получить внятный ответ. Так и вышло.
— Не знаю... Какая-то чертовщина.
— Мы только и делаем, что толкуем про какую-то чертовщину, — вздохнул я. — А до сих пор ничего не узнали.
— Дайте мне аптечку, — отрывисто проговорил внештатник. — Мне нужно еще дозу. Очень тяжело...
Он не кривлялся. Я сразу это понял. И даже начал склоняться к мысли, что Петя прав: надо сматывать удочки и предоставлять все бригаде. Постоянно колоть препарат, перемежая его беседами о некой «чертовщине», мы не могли.
— Давайте объедем деревню вокруг, — предложил Гришаня, выбросив в окошко использованный инъектор. — Оно рядом, я чувствую.
— Ну давайте, — вздохнул я. — Разве мне казенного бензина жалко?
Мы свернули с дороги, обогнули большой двор по едва заметной колее на реденькой травке. Сначала путь наш пролегал через заброшенный яблоневый сад, в центре которого белела какая-то развалина. Затем дорога вывела к бревенчатому мосту, под ним сочился почти невидимый ручей. Отсюда дорога пошла на подъем, и двигатель обиженно заревел. Но я заставил его добросовестно потрудиться, прежде чем наш «уазик» забрался на вершину.
— Гляди! — выкрикнул Петя и хлопнул меня по руке так, что машина вильнула в сторону.
Я ударил по тормозам и только потом посмотрел.
И увидел муравейник. Это, конечно, было первое впечатление. Потом-то стало ясно, что муравьи — это люди, не меньше двух сотен работающих людей. Каждый что-то делал — тащил бревно, махал лопатой, катил тачку, разгружал машину или запряженную телегу. Сразу же зарябило в глазах.
