— Обычно люди просят досрочное холо, — продолжал Эрил-Дарх. — Некоторые наглецы требуют перевести их сразу на десяток ступеней. Но случается, что и такие нелепые обращения получают положительный ответ.
— Я правильно понял, — вкрадчиво спросил Щербатин, — что вы просто обрабатываете почту, составляете списки и несете их вашему Божеству на подпись… то есть на исполнение?
— Божеству? — Старик иронически усмехнулся. — Да неужели вы думаете, что оно так близко? На этой планете есть лишь его представители — генеральный, несколько главных…
— То есть это настолько далекое и недосягаемое существо, что его никто не видел и не знает?
— Почему «существо»? Нет, это просто очень высокопоставленный чиновник, его штаб-квартира в одном из центральных освоенных миров, он живет среди равных себе.
— Среди равных… — хмыкнул Щербатин. — Кто же, интересно, может быть равен Божеству?
— Я же говорю, — терпеливо произнес Эрил-Дарх, — он просто чиновник, распорядитель ресурсов, слуга Цивилизации, хотя и очень высокого ранга. Согласитесь, кроме исполнения желаний граждан, есть и другие важные проблемы. Так почему же Божество должно быть выше всех?
— А может случиться, что этого Божества и вовсе не существует, а есть лишь его представители? — предположил я и тут же проклял себя за несдержанность языка.
— Верить или не верить в него — ваше право и ваш выбор, — произнес старик, всем своим видом подчеркивая нейтральность своей позиции.
Щербатин сердито зыркнул на меня, а затем сказал:
— Ну, если Божество всего лишь слуга Цивилизации, то кто тогда ее хозяева? Что это за колоссы, управляющие мирами?
— Вам интересна административная система Цивилизации? — слегка удивился Эрил-Дарх. — Даже не знаю, что сказать, там все так сложно… Множество всяких советов, один совет может входить в другой и пересекаться с третьим. Советы образуют конгрессы, а конгрессы могут входить в более высокостоящие советы…
— Нет-нет, мне интересно, что это за люди. Как выглядят они, как живут, во что одеваются. Какие наслаждения им доступны. Сколько цифр нужно написать, чтобы обозначить их холо.
— Ну… — растерялся старик. — Это очень достойные люди, имеющие выдающиеся заслуги перед Цивилизацией. Могу только сказать, что они имеют право неограниченно обращаться к Божеству с вероятностью один к одному.
— Ну, это естественно.
Я боялся, что своими вопросами о мироустройстве Щербатин привлечет интерес какого-нибудь тайного ведомства — того же соцнадзора, например. А ведомство тихонько снимет все уцим с его номера и пошлет на рудники заново зарабатывать гражданство. Слишком умных нигде не любят. И точно, Эрил-Дарх поскреб переносицу и сказал:
— Вообще, вы слишком далеко смотрите.
— Это плохо? — обеспокоился я.
— Нет, напротив, мне это нравится. На самом деле в мире мало людей, умеющих смотреть дальше своего носа. Обычно мне задают совсем другие вопросы: не могу ли я вне очереди устроить какое-нибудь благо.
— У меня и в мыслях не было подобного! — побожился Щербатин.
— Я лишь хочу сказать, что ваш интерес несколько преждевременный. Вам надо трудиться, неустанно двигаться вперед. Кстати, при распределении благодати учитывается, насколько ревностно просящий служит, быстро ли набирает уцим, не имеет ли штрафов.
— Справедливо, — с одобрением кивнул Щербатин.
Они продолжали беседовать, а я думал, что никогда уже не поверю в бога. Да и как поверить, если их бог — директор гигантской лотерейной конторы?
* * *
Как я и предполагал, знакомство с божьим старцем не прошло для нас бесследно. Через несколько дней я и Щербатин стали рядовыми клерками в конторе Единого Общего Божества.
Моя работа была немудреная, однако для шестого холо достаточно престижная. И вдобавок просто по-человечески приятная. Я отвечал за составление и рассылку ответов тем, кто удостоился божьей милости. Обычно это была официальная бумага, состоящая из стандартных формулировок: «Ваша заявка рассмотрена… принято решение об удовлетворении… надеемся на ваше дальнейшее добросовестное служение» — и так далее.
Я пытался придать переписке со Всевышним подобающую ей возвышенную форму, ввести величавые обороты — «удостаивает вас своей милостью», «снисходит к вашим нуждам и смиренным молитвам», «Всемогущий и Всевидящий», «обращает свой взор из поднебесья»… Но мне сказали, что простой народ не поймет этого. Да и несолидны подобные словесные кружева для серьезного учреждения. Не говоря уже о том, что в некоторых религиях боги — это низкие духи, вечные должники смертных, изваяния которых положено осквернять в ритуальном порядке.
Щербатин стал таким же мелким чиновником, но с иными функциями. Он что-то собирал, раскладывал и систематизировал, я часто видел его спешащим с кипой бумаг. Очевидно, он выбрал должность, позволяющую чаще мелькать в кабинетах начальства.
Я выяснил, каким образом мне начать учиться и повышать мастерство. Несколько дней размышлял, какая профессия более привлекательна. Чуть было не решился пойти на курсы космических пилотов, но Щербатин надо мной самым жестоким образом посмеялся, а затем весьма аргументированно отговорил. Он сказал, что мне лучше обучаться на мелкого управленца, это самая универсальная специальность. При желании, добавил он, с таким образованием можно даже возглавить команду космолета, не зная, где там какая педаль.
Я не стал упрямиться и пошел на курсы руководящих работников при Академии всеобщей оптимизации. Раз в три дня я посещал лекционный зал, где знакомился с устройством мира, в котором живу. Наука эта казалась мне не только скучноватой, но и пока бесполезной. Я узнавал, как взаимодействуют службы вентиляции и канализации, кто отвечает за производство и распределение белых носков, какова система транспортных перевозок любого уровня — от городского до межпланетного.
Наверно, мелким управленцам действительно нужно все это знать, чтобы решать самые разные проблемы. По окончании учебы я мог рассчитывать на повышение в своем божьем ведомстве, но не очень на это настраивался. Работа клерка никогда не была пределом моих мечтаний.
Служба, учеба, будни — все это засосало меня и подчинило размеренному ритму здешней жизни. Я вращался, подобно мелкой шестеренке, и боялся остановиться, чтоб не заклинило механизм.
Должен сказать, многое мне нравилось. Например, моя отдельная квартирка, где никто не храпел и не кашлял ночами, не скрипел кроватями, не мельтешил перед глазами. Нравился и весь наш дом — небольшой, окруженный газонами, с прогулочной площадкой на крыше. И среди наших соседей попадались довольно приятные люди, правда, я пока ни с кем близко не сдружился.
Здесь были даже дети, которые шумели, смеялись, бегали по коридорам. Я этому только радовался. А еще на меня поглядывала с интересом какая-то дама с верхнего этажа. Я часто встречал ее по утрам, выходя на службу, но не знал, о чем с ней заговорить.
