Воцарилось угнетенное молчание. Парни, видимо, считали шансы. А я бы и без подсчетов сказал, только вот точное число знаков после запятой назвать затрудняюсь.
– И что же нам делать? – раздался в наступившей тишине чей-то голос.
– Что делать? – Я отвернулся к окну, потому что в этот момент не хотел встречаться с ними взглядом. – Ничего особенного. Действовать надо быстро и наверняка. Безошибочно. Тася, кто, кроме тебя, полетит на «Оригами»?
– Бинго и его охранники, – ответила девушка.
– И все? Это хорошо. Это просто чудесно. Господа, вы сможете за оставшееся время собрать мне хорошую мощную бомбу?
Я просто кожей ощутил, как в мою спину уперлись изумленные взгляды.
– Ну, так что? – поторопил я.
– Сможем, – недоверчиво ответили мне. – А зачем?
– А затем, что… – Я прошелся от стены к стене, обдумывая, как бы выразиться просто и вместе с тем убедительно. – Затем, что наша Тася отнесет эту бомбу на борт «Оригами». А перед стартом как-нибудь смоется оттуда. И… и собственно… Собственно, это всё, господа!
– Что значит «всё»? – загудели слушатели.
– Всё – значит «всё», – я выразительно хлопнул в ладоши. – Мы не сможем освободить Придумщика. Даже не надейтесь. Не можем спасти – придется убить. Без вариантов.
В ту же секунду поднялся такой гвалт, что я поспешно прикрыл уши ладонями, предупреждая новый приступ головной боли. Все вскочили, все замахали руками и гневно начали на меня орать. У меня не было сил отвечать каждому, я просто молчал и ждал, когда они утомятся драть глотки.
– Вы с ума сошли! – потрясенно проговорила Тася, оказавшаяся ближе всех. – Об этом не может быть и речи!
Я обернулся и посмотрел прямо ей в глаза.
– Деточка, вы же все видели, что произошло здесь. И вы прекрасно знаете: то же самое может произойти в любом другом месте. Ты же сама подписала бумаги на продолжение исследований! И сегодняшний гуманизм этих милых людей может стать крышкой гроба для новых тысяч! Наша главная задача – отобрать у Федерации Придумщика, а вовсе не освободить. Любой ценой! Смерть – значит, смерть. Хотите – сам при этом погибну. Могу стать человеком-бомбой, если вам тут будет угодно. Любой ценой – ты меня понимаешь?
– Это невозможно, – услышал я голос Таси.
– Да почему же невозможно? Кого вы жалеете, почему? Он даже не человек, он кусок биомассы в форме человека…
– Это не так, – негромко, но уверенно возразила Тася. – Он такой же, как, например, ты, Грач.
– Хорошо-хорошо, он такой же, как я. Но он один. А погибнуть могут десятки тысяч. Он опасен, его нужно просто-напросто обезвредить. Любой ценой.
– Да что ты заладил про свою цену… – в сердцах проговорила девушка. – Эту цену ты и сам не знаешь. Просто поверь на слово – вариант с убийством Придумщика невозможен.
– На слово не поверю, зайка. Ни тебе, ни кому-либо еще. Отвык я на слово людям верить, – я снова отвернулся к окну.
Мы некоторое время помолчали, потом девушка заговорила снова.
– Грач, придумай что-нибудь, а? Ну, пожалуйста.
Я молчал.
– Я понимаю, что наш план был несовершенен…
Я не удержался и фыркнул. «Несовершенен» – очень трогательная трактовка.
– …Но можно разработать другой план. Я имею в виду без бомбы, без убийства…
– Можно, – легко согласился я.
– И что для этого нужно?
– Я скажу. Но сначала принесите мне пива.
– Это необходимо?
– Это архиважно для нашего успеха, – сказал я, продолжая смотреть в окно.
Судя по возне за спиной, кто-то действительно отправился за пивом. Смешно…
– Да, собственно, чего волынку тянуть… – я повернулся к почтенной публике. – Как мне связаться с военными? Вернее, со спасателями.
Через минуту мне протянули коммуникатор.
– Крэк, ты на связи?
Несколько секунд я слышал только странное сопение, потом – знакомый голос:
– Чё?
– Через плечо. Когда на базе будешь?
– Минут через сорок. А чё?
– Повидаться надо. Разговор есть.
Закончив с Крэком, я повернулся к Тасиным приятелям.
– Открывайте уши пошире, господа. Ваша помощь тоже потребуется. Раз вам так не терпится помахать пистолетами, я предоставляю такую возможность. Если кого грохнут в горячке, я не виноват.
– Мы не боимся! – крикнул кто-то. – Вы не убьете Придумщика?
– Пока не планирую. Тася, сядь рядышком, надо кое-что обсудить. Ты мне тоже поможешь.
В этот момент мне сунули в руку бутылку теплого пива. Я вздохнул и отставил его в сторону. Времени оставалось совсем мало. Пиво придется отложить.
* * *
Все-таки не зря я половину жизни посвятил всяческому обману. Из тысячи секретов своей профессии я всегда выделял один. Чем сильнее человек не хочет быть обманутым, тем легче его обмануть. Чем больше он пытается быть несгибаемым и неуязвимым перед обманом, тем скорее останется в дураках. Проще всего с упрямыми солдафонами, которые считают, что побуквенное исполнение приказов и инструкций гарантирует им защиту от неприятностей и успехи по службе.
А на самом деле все не так.
…Примерно через четыре часа после описанного разговора мы с Крэком подошли к одному из КПП на границе летного поля и сервисной зоны. Подошли не с пустыми руками. За собой мы катили четырехсотлитровую цистерну – ржавую, грязную, воняющую фекалиями.
Под стать цистерне выглядели и мы сами – такие же чумазые и дурно пахнущие. Шевроны санитарной службы говорили сами за себя. Ни у кого не могло остаться сомнений, что шагают доблестные космические говночисты, опорожняющие отхожие места челноков и орбитальных ботов.
В свое время я совершенно случайно узнал, что только на относительно крупных космических судах, проводящих месяцы в автономках, работают всяческие автосистемы очистки и утилизации. На челноках по сей день гораздо проще и дешевле сливать дерьмо вручную. Я даже не сомневался, что эту особенность можно как-то использовать – и вот, пожалуйста, – живой шанс.
Уговорить Крэка обваляться в дерьме труда не составило. За последнее время мы так к нему привыкли, что считали чем-то естественным и неотъемлемым.
Часовые при виде нашей вонючей парочки невольно рассредоточились с подветренной стороны.
– Документы, – невнятно пробормотал начальник смены.
– Это можно, – добродушно улыбнулся Крэк, и мы полезли по карманам, не снимая грязных вонючих перчаток. – На, принимай!
