– Что за бред? Они же этим только вызвали наши подозрения.
– Вовсе не бред. Не ищите человеческой логики в реакциях грибницы. Когда страус прячет голову в песок – это тоже не очень логично, с нашей точки зрения, не так ли?
– Значит, эта зараза еще и управляет ими?
– Это только мои догадки. Возможно, в какой-то степени подражатели зависимы от грибницы. Но у меня создается впечатление, что они сами об этом не догадываются. Допросите любого подражателя, и он даже под сывороткой правды будет утверждать, что он обычный человек. Они не помнят ничего о своем происхождении. Наверняка они не помнят и убийства.
– Вот как? А мне представлялось, что мы окружены врагами, которые перешептываются у нас за спинами.
– Нет-нет, никто не считает вас врагами. Но на каком-то интуитивном уровне они не дают причинить грибнице вред. Меня вызвали, чтобы я ее уничтожил, а теперь об этом и речи нет. Наоборот, мне постоянно мешают. Мягко так, без агрессии, но мешают. И вам будут мешать.
– Поэтому мы полезем в подвалы скрытно?
– Мы теперь всё должны делать скрытно. В том числе и выходить на связь с Сектором. Я вам помогу пробраться к пульту через вентиляцию. Открыто вам этого сделать не дадут, вы уж поверьте.
– Отчаянный ты парень, Валенски. Не страшно было в лесу одному жить, по подвалам с нелюдями ползать?
– Я реалист и боюсь лишь того, что действительно опасно. Мне на этой земле ничего не угрожает. А вам угрожает ваш подражатель. Возможно, он еще растет, а может, уже созрел и ждет момента для удара. И поверьте, эта опасность серьезней, чем вы думаете.
– М-да, и что посоветуешь?
– Держаться надо вместе, особенно по ночам. Насколько я понимаю, они предпочитают нападать без свидетелей. А еще я советую подумать, что мы будем делать дальше. У вас есть какой-то план?
– План зреет. До прибытия спасательной экспедиции нужно как-то прикрыть людей. Не знаю, может, и в самом деле вывезти их отсюда?
– Не думаю, что это легко устроить… – усмехнулся Валенски.
– Легко или нелегко – придется напрячься. Расставить ночные посты, раздать людям оружие.
– На масштабные действия особо не рассчитывайте. Вам не позволят.
– Что значит – не позволят? У меня есть определенные полномочия, права и власть на этой территории.
– Увидите, чего стоит ваша власть. Но мы всё равно что-нибудь придумаем. – Валенски наконец собрал свои пробирки, одернул ремни ранца. – Я готов. Идем?
Гордосевич подогнал машину вплотную к двери коттеджа, и никто не заметил, как группа вооруженных разведчиков погрузилась в кабину.
– Мы ведь уже пробовали туда лезть, – произнес Вельцер. – Там всё забито этими лианами.
– Пойдем через дренажные каналы, – ответил Валенски. – Там полегче. А дорогу через «лианы» я вам сделаю.
Машина тихо въехала во дворик насосной станции. Место было тихое и закрытое, Валенски специально рекомендовал спускаться под землю именно отсюда.
– Если увидите подражателя – стреляйте, не раздумывая, – сказал он. – Этим вы спасете человека.
– Тебя где научили стрелять, не раздумывая? – поинтересовался Сенин. – На курсах ботаники?
– Вообще-то я закончил академию. Дайте и мне какой-нибудь пистолет.
– Занимайся своим делом, Валенски. Тут хватает стрелков.
Вельцер открыл электрощит и, повозившись с минуту, включил люкс-кабель. Сенин тем временем управился с замком насосной станции. В машинном зале приглушенно гудели насосы, где-то капала вода.
– Здесь, – сказал Валенски и показал металлическую дверь.
За дверью начиналась многоярусная железная лестница, уходившая во мрак подземных уровней. Фиолетовая жилка люкс-кабеля давала слишком мало света, и разведчики включили фонари.
– Зачем здесь накопали столько тоннелей? – пробормотал Вельцер.
– И продолжают копать, – сказал ему Валенски. – В идеале все технологические блоки и комплексы должны уйти под землю. Наверху останутся только жилые дома, ну, и всё, что не портит вид.
Лестница отзывалась на шаги гулким, долго не затихающим стоном. Минус-первый уровень здесь был относительно чистым, но уже на втором стали видны пышные заросли «мочалки», опутавшие трубы, фермы и пучки кабеля. Еще больше зарослей было на третьем уровне.
Наконец достигли пятого. Теперь в «мочалке» приходилось стоять по колено. В свете фонаря было видно, что уже в двух десятках шагов коридор забит ею полностью – почти до потолка.
Валенски привел в готовность свой распылитель.
– Наденьте маски, – сказал он. – Этот состав довольно ядовит.
Он шел впереди всех и время от времени брызгал на «мочалку» своими химикатами. Она сразу съеживалась, скручивалась и становилась совсем непрочной – волокна рвались на ботинках, не мешая ходьбе.
Потом ее стало так много, что пришлось останавливаться и ждать, пока Валенски проделает проход. Его средство было на самом деле эффективным – даже толстые стебли разваливались, как гнилушки.
Сенин чувствовал себя паршиво. У него разболелась голова, легким не хватало воздуха, да еще этот противогаз… Подземелье давило так, словно тело накрыла тонна сухого мертвого песка. Хотелось скорей выйти на поверхность, на воздух, к открытому, пусть и пасмурному небу.
Внезапно биолог поднял руку, заставив всех остановиться.
– Вот, – тихо сказал он.
В нескольких шагах впереди среди хитросплетений волокон висело округлое образование, похожее на огромный кокосовый орех.
– Вот вам кокон, – сказал Валенски. – Еще совсем молодой. Не желаете взглянуть, что внутри?
– Направьте туда все фонари, – сказал Сенин. – Нам нужны четкие кадры для рапорта.
Валенски вытащил из-за пояса узкий нож и осторожно рассек нижнюю часть кокона. К его ногам вывалилась груда желто-коричневой слякоти совершенно неопределенного вида.
– Зародыш слишком юный, – сказал биолог. – Еще непонятно, что это такое.
– Пакость какая, – с отвращением произнес Муциев.
– Сейчас еще найдем, – сказал биолог. – Чем дальше, тем их больше.
– Валенски, – позвал Сенин. – А в коровниках тоже стоят ненастоящие коровы?
– Думаю, да. А что?
– Да так, ничего… Пытаюсь представить, как корова-подражатель карабкается по лестнице, проникает на ферму, убивает оригинал и прячет тело.
– Я не знаю, – признался Валенски. – Возможно, у коров всё по-другому.
Коридор стал свободнее. Огромные космы «мочалки» свисали и здесь, но между ними можно было пройти без применения химической отравы. Бойцы начали снимать уже надоевшие маски.
