Потом он бродил по комнатам, несколько раз поднимался на второй этаж, выходил во дворик. Дом оказался вовсе не таким большим, как представлялось вначале. Всего три комнаты внизу и одна вверху. И дворик был тесным. Даже негде устроить сарайчик для мастерской. Впрочем, для этого подошел подвал.
И еще Сенин не знал, с чего ему начать наведение порядка. Просто руки опускались. Он, конечно, открыл все окна, собрал кое-какой лишний хлам, но в доме еще оставалась атмосфера запустения. А для Элизы он хотел сделать совсем другую атмосферу.
Он нашел огромный подземный супермаркет, полдня бродил там, что-то рассматривал, что-то выбирал. А когда покупки доставили, их оказалось совсем мало. Какой-то бестолковый светильник, набор инструментов, пара раскладных кресел, да еще всякая ерунда. Дом оставался пустым и необжитым. Оказалось, выбирать вещи тоже надо уметь.
Позже привезли огромную, прямо-таки королевскую кровать. Она отхватила у дома целую комнату.
Кружку для какао Сенин так и не выбрал. Для этой покупки он хотел особого настроения.
Через пару дней, утомленный непривычными хлопотами и не слишком довольный собой, он вылетел на Кубу.
* * *
Лизка уже добрых пять минут висела у него на шее и, кажется, не собиралась отпускать. Только бормотала какие-то сентиментальные женские глупости.
Он был немного ошарашен тем шквалом радостных визгов, поцелуев, слез и объятий, которыми встретила его жена. То ли отвык от эмоций, то ли никогда не умел так радоваться. Его радость была тихой, чуть сжимающей сердце. Ждал и дождался, так чего ж теперь – прыгать до потолка?
Он обнимал жену и чувствовал именно то, что много раз представлял себе в мыслях – любовь, покой, биение ее живого сердца рядом со своим, тепло и нежность ее родного тела.
Впрочем, Элиза была не совсем та, которая жила в его памяти. Но это его не беспокоило. Столько лет не видеть человека – так чего ж удивляться. Во-первых, исчезли ее волшебные длинные кудри, во-вторых, она, кажется, немного располнела. Совсем чуть-чуть. Ерунда.
– Зачем же ты мои любимые локоны состригла, дуреха, а? – с ласковым укором сказал Сенин.
– Вырастут. Для тебя, Сенин, выращу снова и буду самой красивой, чтоб ты мной гордился.
– Только обязательно. А мне что вырастить?
– А я тобой и так горжусь. Хоть ты и уголовник, и мерзавец, и бросаешь молодую красивую жену в таком положении.
– Разве я тебя бросил? Обстоятельства…
– Ага, у вас, мужиков, всегда обстоятельства. Но всё-таки хорошо, что ты так быстро вернулся.
– Не так уж и быстро, – хмыкнул Сенин, поразившись ее легкомысленности.
– Я думала, ты там год проторчишь.
– Хорошо, если бы год…
– Сенин, ты что! – Элиза возмущенно стукнула кулачком по его плечу. – Я тебя тут жду, места себе не нахожу, а ему там хорошо! Тебя там случайно не ранили? Особенно в голову, а?
– Где – там? – Сенин видел, что в их разговоре нет не то что понимания, а даже логики, но пока не придавал этому значения.
– Ну всё, хватит об этом, – быстро успокоилась жена. – Садись, наконец. Сейчас буду тебя кормить.
Сенин огляделся. Войдя в ее квартиру, он даже не посмотрел по сторонам – сразу припал к Элизе.
Она жила в двухэтажном каменном доме, совсем рядом с берегом, отсюда даже был слышен шум прибоя. Это была не отдельная усадьба, как теперь у Сенина, а дом на десяток квартир. Зато в каждую был отдельный вход с улицы, а еще имелся огромный балкон, опоясывающий дом. На нем можно было поставить стол с креслами и целые дни проводить, глядя на океан.
– И как тебя сюда занесло? – спросил Сенин.
– Посмотрела в журнале – понравилось, – беспечно ответила Элиза. – А какая разница? Я ведь этот дом не покупала, только взяла пару комнат в аренду. Так что денежки у меня еще остались, и мы с тобой богатенькие.
«Богатенькие сукины дети», – некстати вспомнил Сенин.
– У нас там моря не будет? – спросила она.
– Нет, – с сожалением покачал головой Сенин. – Там вообще раньше дикая степь была. Но сейчас там очень красиво. А на море мы будем летать каждый выходной.
Он умиротворенно вздохнул, представив, как выберет день и тайком поедет смотреть яхту. А потом так же, ни слова не говоря, привезет туда Элизу и проведет на борт. «Теперь это наш корабль, дорогая. Выбирай направление». Элиза настроила кухонную машину и вернулась, сев перед ним.
– Ну. – Она сложила руки на коленях, как примерная девочка. – Почему же ты не спрашиваешь про самое главное?
– Э-э… – растерялся Сенин. Он мучительно вычислял, какой вопрос в данный момент может считаться главным.
– Нет, Сенин, ты всё-таки мерзавец и грубое животное. – Она сокрушенно покачала головой. – И совершенно не понимаешь чувств женщины.
– Ну… – Сенин окончательно растерялся. – Ну, извини. А что я должен спросить?
– Сенин! Почему ты не спросишь, как мой маленький?
– Какой маленький? – захлопал глазами Сенин. – Кто маленький?
И тут он ощутил укол в сердце. Всё стало ясно. Это было немыслимо. «Маленький»! Его жена не просто располнела, как ему показалось, она беременна!
– Ну, что молчишь? – сердито блеснула глазами Элиза. – Сейчас же спрашивай. И вообще, ты разве не хочешь ласково погладить мой животик?
Сенин, как рыба, открывал и закрывал рот, не в силах издать ни звука. Он вообще не понимал, что происходит. Значит, пока он сидел в тюрьме, у его любимой жены появилось пузо. Она этого не скрывает, она ничуть не смущается и даже требует это пузо гладить. Это похоже на безумный сон.
– Да что с тобой? – всплеснула руками Элиза. – Ты меня слышишь? Так вот, врач говорит, что у меня всё проходит хорошо. Гораздо лучше, чем могло быть у женщины-астронавта…
Сенин слышал ее голос, но не вникал в смысл. Он с трудом держал себя в руках. Ему казалось, что в жизни он пропустил что-то важное и только поэтому не может понять – почему любимая женщина так радостно расписывает, как залетела от кого-то, пока он был в тюрьме.
– Ну, что ты так смотришь, – укоризненно произнесла жена. – Ты себя хорошо чувствуешь?
– Да… – с трудом кивнул Сенин. – Нет… Нормально. Это… И давно это у тебя?
– Сенин, ты точно здоров? – рассмеялась Элиза. – Четыре месяца почти. Сам посчитай!
– Что посчитать?
– «Что посчитать!» – Она состроила гримасу. – Когда мы с тобой последний раз кувыркались – вот что.
«Три с лишним года назад, – подумал Сенин. – И считать тут нечего. Уж никак не четыре месяца».
– Когда? – сказал он вслух.
