– Нет, – не слишком уверенно сказал Сенин. – Это может означать, что осадная фаза операции завершается. И оборона отходит в глубь здания. Видите, там с пулеметом возятся.
– Представляю, что здесь начнется. – Хэнк вдруг побледнел.
– Молчи. Лучше пока молчи.
– Народ уже в туалете прячется, – сказал Яцес. – Набились, как селедки в банке, стоят в дерьме по уши. Как там они только дышат.
Сенин вдруг поднял руку, призывая всех замолчать.
– Что это? – тихо сказал он.
– Ты о чем?
– Слышите? Стук какой-то.
В самом деле, в зале слышались несильные, но звонкие размеренные удары. Они следовали короткими сериями, будто сигналы.
– Стучат, – согласился Хэнк. – Вот от той стены звук идет.
– И что это может быть? – пробормотал Яцес. – Там будто гвозди вбивают, слышите?
– Нет, это не гвозди. – Сенин нервно потер виски. – Какие, к черту, гвозди. Стук ведь снаружи. Это мне стучат. Нам.
– Что еще за новости? – недоверчиво проговорил Яцес.
– Хорошие новости. Хотя как сказать. Я понял. Кажется, понял. Они собираются взрывать ту стену.
– Что значит – взрывать? – У Яцеса округлились глаза. – Они же половину народа тут обломками перебьют.
– В том-то и дело. Это нам стучат. Чтобы мы отвели людей от стены, понимаете? Они ведь знают, что мы здесь, мы договаривались!
– Ты уверен? – прищурил глаза Яцес.
– Вполне.
– А с чего ты так уверен?
Сенин не мог ответить. Как сказать двоим посторонним людям, что человек на той стороне – его второе «я». И что понять друг друга они могут и без слов, а только намеками. Такими, как этот ненавязчивый стук в стену.
– Уверен, – сказал Сенин. – Просто знаю, и всё. У нас свои секреты.
Он лихорадочно думал. Действовать требовалось очень быстро, иначе стук прекратится и полиция сделает всё на свое усмотрение. А это означает, что применит самый топорный метод из всех возможных.
– Взгляните, – сосредоточенно сказал Сенин. – Между той стеной и пулеметом – толпа. Весь зал простреливается. Если они начнут палить по штурмовикам, тут поляжет сотни полторы. Это нас не устраивает.
– И что? – Яцес еще выразительней прищурился. – Выход-то какой?
– Выход? – С каким удовольствием Сенин переложил бы сейчас свои дела на чьи-нибудь чужие плечи. – Выход такой. Во-первых, давай сюда свою гранату.
– Это еще зачем? – пробормотал Яцес, но послушно полез в карман.
– Вы идете на ту сторону и тихонько объясняете людям, чтобы перемещались. Только спокойно, без сутолоки. Скажете, что здесь сейчас будет опасно, без подробностей. Я останусь в районе пулемета. Если что – приму меры.
– Да какие меры?!
– Всё, обсуждение закончили. Идите. Нет, стойте. – Сенин на секунду задумался. – Хэнк, первым делом подойдешь к стене и ответишь таким же стуком. Если они услышат, то перестанут стучать. Они будут ждать сигнала. Как только закончите с людьми, стукнешь в стену три раза. Понял? Три нормальных размеренных удара. Они поймут, что уже можно.
– Откуда ты знаешь, что поймут? – с прежним недоверием проговорил Яцес.
– Поймут, не сомневайся. Идите.
Он перевел дыхание. Вот тебе и критическая черта. Сейчас придется броситься на «мытарей» и пригрозить гранатой. Если неправильно себя поведешь, тут же ляжешь на пол с пулей в голове. Двойничку даже никакой работы не останется…
Он начал осторожно перебираться ближе к пулемету. Наемник, следивший за залом, не обратил на это внимания. Многие ползали туда-сюда, без всякой цели, а просто от нервов.
Остановившись у тепловой колонны, он взглянул на своих парней. Они уже были на месте, уже разговаривали с людьми. Больше всего Сенин боялся, что те отреагируют слишком бурно.
Но всё было спокойно. Эти запуганные люди ничему не удивлялись. Выслушивали, кивали, передавали другим. И тихонько поднимались, чтоб найти безопасное место.
Сердце бешено колотилось. Сенин ждал, когда «мытарь» заметит наконец несанкционированное перемещение заложников и поднимет шум. Тогда придется предъявить гранату.
Дай бог, чтобы Хэнк к этому времени уже нанес свои три удара в стену.
Одно было хорошо – пулемет не вращался на триста шестьдесят градусов. Чтобы его переориентировать, нужно ворочать и налаживать станину. Значит, у спецназа будет полминуты, чтоб войти…
Три удара… Сенин всё еще сомневался, хотя сомневаться, может, и не следовало. Поймет, никуда не денется. Везде, когда не действует другая связь, три ясных размеренных удара что-нибудь да значат. Например, «люк закрыт, можно поднимать давление». Или «снимайте напряжение, мы входим». Три удара – магическое число, число ясности. Поймет, догадается…
Внезапно он ощутил под ногами сильную дрожь. Он успел подумать, что такое же совсем недавно с ним было… В следующее мгновение по залу прокатилась упругая воздушная волна. Огромный кусок противоположной стены рассыпался на куски. Сенин догадался, что полиция применила вибропластит, который не дает убийственно разлетающихся осколков.
Вслед за воздушной волной зал накрыло густым облаком пыли. Поднялся крик. Тут же загремели автоматные очереди. Сенин рванулся к пулемету, чувствуя, что бежит прямо по живым людям. На ходу он содрал пленку с предохранителя гранаты.
«Мытари», дико матерясь, разворачивали станину пулемета. Непонятно, куда они собирались стрелять – в поднявшейся пыли через три метра уже ничего не разглядеть.
Граната не понадобилась, и вообще делать Сенину ничего не пришлось. Где-то рядом крикнули: «Уходим, все вниз!», наемники тут же бросили свой пулемет и моментально сгинули в пыли. Было слышно, как неподалеку лязгнула тяжелая створка какого-то люка.
Рубен оказался прав: у них был свой тайный план и запасной вариант бегства.
В зале не утихала стрельба, и неудивительно, что не все «мытари» услышали команду отходить. Пыль оседала, уже можно было разглядеть, как на том конце зала мечутся ослепшие и оглохшие люди. Они никак не могли выйти через проделанную дыру: с улицы стреляла полиция, а по полиции с галереи второго этажа садили в четыре ствола «мытари». Проскочить через эту огневую завесу не смог бы и самый везучий.
Сенин уже понял, что задуманная им ранее попытка уложить всех на пол – полный абсурд. Никто здесь никого не слушал.
Стрельба вроде бы утихла, люди бросились к проему, расталкивая и растаптывая друг друга. Неясно было, сколько успело выбежать. Почти сразу наверху заработал ручной пулемет, пули начали вышибать искры из стены прямо над проемом, и народ с воем бросился обратно, врассыпную по всему залу.
