– Ну, подходи, что ли, – позвал Кича.
Григорий почувствовал, как к нему возвращается то состояние безысходной беды, от которого он, казалось бы, избавился. Это произошло сразу, без перехода. Словно было солнце – и вот его закрыла туча.
Он повернулся, медленно, не теряя достоинства, подошел. Кича легко поднялся, усмехаясь, протянул руку.
– Вот видишь, бричку сломали, пока к тебе ехали. Ну, как дела? Документы начал оформлять?
Григорий выдержал паузу в несколько секунд.
– Какие документы? – спросил он.
С лица Кичи быстренько сошла ухмылка, он взглянул на Григория как на клятвопреступника.
– Ты что, дурак?! Документы – на квартиру! Ты начал продавать? Ты покупателя хоть нашел? Нашел, я спрашиваю?!
– Нет. – Язык так и просился добавить «еще», но Григорий сдержался.
– Ну ты смешной парень, честное слово! У тебя точно позднее зажигание. – Кича взглянул на Ганса, деля свое возмущение. Тот распрямился, подошел на пару шагов, вытирая черные руки тряпкой. Он смотрел на Григория молча и неподвижно, даже не моргал.
– Ты думаешь, мы тут шутки с тобой шутим? – Кича вдруг резко двумя пальцами поддел Гришу за подбородок, заставив голову дернуться. – Мы уже с людьми договорились, уже все расклады подписали, а ты, оказывается, только телишься.
Ганс пока молчал. Время Ганса не пришло.
У Григория в душе слабо шевелилась надежда, что сейчас на крыльцо выйдут ребята из сменившихся бригад. Хотя бы человека три. Станут ли они ввязываться? С первого взгляда ясно, что за люди ступили на эту землю. Прогонишь двоих – завтра придут десять.
Григорий готовился, что вот-вот его начнут бить. Сопротивляться бесполезно по многим причинам. Ганс лет на пять моложе его и наверняка сильнее, а кроме того, умеет бить профессионально. Но у Кичи были другие планы. Сегодня он только намекал на возможность воздействия болью. Он двигался к главному постепенно, понимая, что нельзя доводить жертву до полного озлобления. Обязательно, пока возможно, нужно оставлять просвет для мысли – а стоит ли идти на крайние меры?
– Ну все, хватит, – сказал он. – Мы и так время потеряли. Сейчас садишься с нами и едешь. Ганс, готова машина?
– Еще десять минут, – ответил Ганс, снова залезая под капот.
– Да брось ее, поехали на такси!
– Не, я быстро... – Он вдруг высунулся из-за крышки капота, посмотрел на Кичу и тихо сказал: – Бирку не забудь.
Тот кивнул.
– Кстати, паспорт с собой носишь? – спросил он Григория.
– А что?
– Ты мне не чтокай! – Кича энергично подвинулся на Гришу грудью. – Носишь?
– Ношу.
– Покажи.
Григорий вытащил паспорт, покрутил в руке.
– А ну... – Неуловимым движением Кича выхватил книжечку, раскрыл на первой странице, потом перелистнул. Гриша слишком поздно подумал, что давать ему в руки паспорт не следовало. Эта книжечка в некоторых обстоятельствах способна полностью подменить человека.
– Значит, так, – проговорил Кича, глядя на Гришу исподлобья. – Ксива пока остается у меня. Документы оформлять будем вместе. И смотри...
В этот момент за воротами скрипнули тормоза. К зданию подъехал милицейский «ГАЗ»-»будка», двое патрульных вывели из фургона полуодетого гражданина с разбитым в кровь лицом. Не торопясь, они повели его к крыльцу.
Это был шанс. Гриша точно знал – если паспорт будет у них, они получат полную власть над хозяином. Вернее – над его имуществом. Вплоть до того, что человека могут посадить на иглу или даже убить, а квартиру благополучно продать.
Гриша взмахнул рукой – и паспорт снова оказался у него.
Кича с изумлением вытаращил глаза.
Милиционеры медленно вели пострадавшего к крыльцу.
– Счастливо оставаться, – проговорил Григорий и быстро пошел к воротам. Там он прыгнул в первую же «санитарку».
– Врубай сирену – и срочно ко мне, – сказал он знакомому водителю.
– Да мы вроде как на вызов... – удивился тот. – Диабетика сейчас повезем.
– Жми, а не то завтра меня вперед ногами повезешь!
– А-а, понял, – кивнул водитель и включил передачу.
«Десять минут, – проговаривал про себя Гриша. – У меня только десять минут, чтоб исчезнуть».
* * *
– Дурдом! – Светлана бессильно опустила руки.
В доме действительно творилось что-то потрясающее. Началось с того, что Пашка захотел кофе. Светлана ответила, что маленьким детям кофе пить нельзя, но Пашка продолжал клянчить: «Мама, хочу кофе».
Стоило Светлане отойти в ванную, ребенок взял инициативу в свои руки. Неслышно подставил к шкафу табуретку, достал банку с кофе, взял кружку и чайник и принялся сам готовить себе напиток: насыпал полкружки кофе, столько же сахару, плеснул воды.
Светлана вошла в комнату, когда смесь была уже готова и мальчик морщился, пробуя ее, – напиток получился горьковатым. Мама воскликнула: «Ах!» – ребенок от испуга выронил кружку. Светлана бросилась на кухню за тряпкой, чтобы перехватить густой черный ручеек, ползущий к ковру. Пашка, испугавшись возмездия, вскочил и опрокинул банку с кофе. А заодно и чайник.
А тут еще некстати раздался звонок в дверь. Пашка испугался еще больше, метнулся к дивану, за которым обычно прятался, и растянулся на полу, собрав майкой кофейное озеро.
– Дурдом! – повторила Светлана и пошла открывать.
– Катька! – воскликнула она, едва открыв дверь. – Наконец-то! Сто лет пропадала.
– Светик, уезжаю, – с порога сообщила подруга, пытаясь одновременно снять сапожки, расстегнуть пальто, стряхнуть воду с черных кудрей и повесить на крючок сумку, не забыв еще и оглядеть себя в зеркало. – Я ненадолго, попрощаться.
– Ты что говоришь? Куда?
– Ой, Светка, уезжаю насовсем. – Катя выронила сумку и закрыла лицо руками, собираясь прямо тут расплакаться.
– Раздевайся, проходи, сейчас расскажешь. У нас тут, правда, стихийное бедствие...
В комнате Пашка с виноватым видом вытирал кофе белоснежным полотенцем, только что высохшим после стирки. Светлана снова ахнула. Пашка подпрыгнул и исчез за диваном, бросив испачканное полотенце на мамин голубой халат.
– Сиди там и никуда не выходи, – топнула ногой Светлана. – Пока весь дом не разгромил.
Через минуту Катерина сидела на кухне, теребя незажженную сигарету, на столе стояла бутылка сухого вина, лежали две шоколадки. Та, что поменьше, предназначалась ребенку. Светлана разжигала огонь под сковородкой.
– Уезжаю, Светка, на север. С ним.
– С ним?
– Ага. А что мне делать? – виновато вздохнула подруга.
