— Слушай, у тебя там много еще... Может, ты нам с философом выделишь чуток, порадуешь?..
Антон отставил чашку и вопросительно посмотрел на него. Он не сразу понял, чем может порадовать этих людей.
— Деньги нужны? — сообразил он наконец.
— Ну, совсем малость, — бородач как будто извинялся за свою дерзость.
Антон потрогал карман. Пластиковое удостоверение и конверт с деньгами были на месте. Он ненадолго задумался.
— Что это за место?
— Это... Как его... Водный забор, — серьезно ответил бородач.
— Что?
— Водозабор, — поправил философ и снова коротко усмехнулся: — Старый. Недействующий.
— Там, у трубы, меня еще ищут?
— Не знаю, — бородач беспомощно развел руками. — Я через другой вход хожу.
— Другой вход? А дорога здесь рядом есть?
— Есть и дорога. Шагов, может, сто.
Антон достал конверт, высыпал деньги на скамейку. Три купюры он сунул в свой карман, остальное пододвинул бородачу, который даже дыхание затаил от такой щедрости.
— Мне нужна машина, — сказал Антон. — Сейчас вы проводите меня до дороги и остановите любую машину — только не такси. Скажете, нужно в сторону Кольцова. Если будут проблемы, покажите деньги. Я подожду где-нибудь в сторонке, мне не стоит торчать на дороге.
— Так ты и не посидишь с нами? — разочарованно вздохнул бородач.
Антон лишь развел руками и решительно встал, отчего в голове снова закружился горячий вихрь.
Но он быстро справился с собой и шагнул к выходу.
x x x
Когда побитый, много раз перекрашенный пикап добрался до поворота на Кольцово, было уже совсем темно. Водитель уважительно хмыкнул, принимая от Антона три бумажки по десять рублей. Дальше Антон пошел пешком.
Вокруг стояли огромные темные деревья, и их тихий шорох был похож на крадущиеся отовсюду шаги. Но у Антона не было и тени страха в душе. Все страшное, как он считал, кончилось.
Через некоторое время в темноте блеснула цепочка электрических огней. База была уже недалеко. Антон ускорил шаг, хотя это было непросто. Он чувствовал себя до крайности разбитым и ни на что не годным. Он хотел то есть, то спать, то окунуться в холодную воду, то, наоборот, посидеть в теплой ванне...
Подойдя к воротам, он несколько раз ударил по ним ногой. Навстречу вышел охранник, что-то сказал, потом появился Сергеев и еще кто-то, все непрерывно говорили, бегали вокруг, хватали за локти, куда-то тащили. До Антона доносились только обрывки фраз: «Наконец-то... Последний пришел... Предупредите врача... Откройте столовую...»
Антон не пытался что-то понять, кроме одного — все хорошо. Теперь уже все хорошо.
Врач помог ему раздеться, усадил в кресло-каталку, ощупал кости, задал несколько вопросов. Потом выкатил из кладовой высокий серебристый шкаф на колесиках и с блестящей табличкой «НЕЙРОС». Он надел Антону на голову широкий мягкий обруч, закрепил электроды, включил питание. Все то время, пока работал нейростимулятор, Антон не чувствовал ни боли, ни усталости. Он летел далеко за облаками, где никто не мог его достать и сделать плохо. Голова все раздувалась и раздувалась, пока не стала размером с воздушный шар.
Наконец она отделилась от тела и поплыла сама по себе. Антон чувствовал, как сверху ее греет солнце, с боков холодят влажные облака, а снизу клюют и царапают коготками птицы...
Но потом этот полет начал утомлять. Голова стала тяжелеть, уменьшаться в размерах и тянуть к земле. Разреженный небесный воздух уже не давал вволю надышаться...
Врач наконец хлопнул Антона по плечу, вырывая из искусственного волшебного мира обратно в кабинет. Антон первым делом машинально ощупал голову. С ней все было в порядке.
— Как теперь? — поинтересовался врач.
— Голова уже не болит... — ответил Антон, прислушиваясь к себе. — Так, качает немного. И в сон клонит.
— Спать сразу после сеанса ты не сможешь. Советую просто полежать или посидеть — как хочешь. Старайся только не делать резких движений, поменьше трястись или наклоняться. Завтра повторим сеанс, и все будет в порядке. Дойдешь сам или проводить?
— Спасибо, я сам.
Антон вышел и остановился на крыльце, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Впереди послышался треск веток, кусты раздвинулись, и свет упал на взлохмаченную голову Сержанта.
— Живой? — поинтересовался он. — Мы с обеда гадаем, куда ты запропастился.
Антон понял: Сержанту неловко за тот разговор, что состоялся между ними перед расставанием. Похоже, все это время он считал, что с Антоном случилось что-то серьезное, и винил в этом себя.
— Все нормально, — сказал он.
— Ну, пойдем к нашим. Расскажешь...
Сержант повел Антона вдоль забора, и через несколько минут впереди блеснул небольшой электрический огонек. Команда расположилась прямо на траве среди кустарника, под висевшим на ветке фонариком. Антон увидел почти пустую бутылку и несколько пластиковых стаканчиков. Здесь же стояла жестяная банка с нарезанной ветчиной и несколько кусочков хлеба.
— Присаживайся, — пригласил Самурай. — «Фестиваля» на этот раз не будет, поэтому мы тут сами кое-что организовали. Налейте ему...
Пить Антон не стал, вместо этого он сделал себе бутерброд. Пожевал без особого аппетита, потом начал рассказывать. Его выслушали молча, не перебивая. Только в самом конце Самурай поинтересовался, не мог ли тот парень с фотоаппаратом запечатлеть его в момент угона. Антон ответил, что ничего такого не заметил.
— Ну, не ты один с таким шумом уходил, — сообщил Обжора. — Нам всем тоже пришлось попрыгать.
— Ладно, давайте стресс снимать. — Печеный достал откуда-то из-за спины еще одну бутылку. — Обжора молодец, постарался. Пока мы сломя голову драпали, он умудрился выпивки достать.
— А что, зря, что ли, на свободе оказался. Грех было не попользоваться.
— Сволочи! — высказал Гоблин. — Такое дело сделали — и сидим, как туристы, — празднуем, называется. Да нам за такую операцию должны «фестиваль» на целую неделю закатить.
— Нам за такую операцию, — тихо сказал Самурай, — нужно головы открутить. Какие уж там «фестивали»... Могу поспорить, у каждого патруля в городе уже есть наши фотороботы. Только высунься — больше трех шагов не пройдешь.
— Все равно я не согласен, — продолжал капризничать Гоблин. — Сколько мы тут уже паримся безвылазно? У меня все надежды были на этот день, думал, хоть душу отведем.
— Сергеев тоже думал, что мы чисто сработаем. А мы полгорода на уши подняли. Так что придется нам потерпеть без «фестивалей».
— Да успокойтесь вы... — хмуро проговорил Сержант. — Все будет потом. Дайте шум уляжется, а тогда уж... Давайте пить.
