Тут вернулась Клемми и все увидела, но отвела взгляд.
— В это время бензозаправки закрыты. Мы можем остановиться до утра в каком-нибудь отеле, а тогда зальем бак, или можем рискнуть ехать в темноте, но есть вероятность, что бензин кончится на полдороге. Тебе решать.
— Рискнем.
Она помахала пастуху, и мы снова тронулись. Когда горнолыжный курорт остался позади, мой страх стал понемногу спадать, да и ее тоже.
— До Брасов всего пятнадцать километров, — сказала она. — Возможно, дотянем.
Проснувшаяся и настороженная, снедаемая голодом, я начала задумываться.
— Что ты делала там наверху?
— Искала тебя.
— Как? Почему? Не верю.
Она искоса глянула на меня, в ее лице читались собственные вопросы.
— Ты хотя бы представляешь себе, как долго тебя не было?
Я покачала головой.
— Неделю?
— Три.
Она помедлила, давая мне освоиться с мыслью.
— Не может быть.
— Ты потеряла счет времени. Румынская полиция прочесывает предгорья. Были запросы из ФБР и нашего госдепартамента. Ты даже представить себе не можешь, какого шуму наделала.
Я попыталась подсчитать дни, которые, как я знала, наступили и миновали на горе. Нет, никак не может быть три недели. Но почему-то я поверила Клемми. Судя по всему, Торгу сумел остановить там время.
— А как вышло, что ты нашла меня, а они нет?
— Я знала, кого и что искать.
Я недоуменно посмотрела на нее. Она же не отрывала глаз от стрелки уровня топлива и дороги, которая теперь мягко петляла вниз. Вполне уже можно выключить мотор.
— Помнишь тот вечер в отеле? — спросила она.
Я кивнула.
— Уже тогда я поняла, что ты в беде. Я знаю этого человека… как ты его называла?
— Торгу. — Имя как будто испачкало мне язык.
— Я знала, что от него добра не жди. И он знал, что я знаю. Видела, как он на меня посмотрел?
Я вспомнила ту сцену.
— Почему ты меня не предупредила?
Повисло молчание, и я поняла, какой глупый задала вопрос. Я ни за что бы не прислушалась.
— Я предупреждала. По-своему.
И верно: она ведь дала мне крестик.
— Мне очень жаль. Я должна была попытаться тебя остановить.
Уклон стал круче, а Клемми все объясняла, голос ее звучал виновато:
— Я ждала за дверью, когда ты выйдешь из гостиницы. Когда ты села в машину, я была в такси всего за два дома, и мы ехали за вами сколько могли.
Ее слова пробудили воспоминания той ночи, той давней ночи, до того, как все случилось.
— Я добралась до курортного городка. Увидела, как он останавливает машину и плюет в окно, а потом вдруг мой таксист непонятно как его потерял. Мы несколько часов колесили по проселкам, и… ничего.
— Скорее всего таксист работал на него, — сказала я.
— Возможно. Да. Потом мне такое пришло в голову.
Мы все спускались, и у меня возникло ощущение полета: не такого, какое испытываешь в самолете, но скорее такого, какое наступает под конец долгого сновидения — с мягкой посадкой в сон.
— Но я знала, что ты где-то там наверху. И решила, что рано или поздно ты вернешься в гостиницу. Очень на это надеялась. Поэтому ждала. А ты все не появлялась.
Эмоции хлынули потоком. Опустив голову на руки, я расплакалась.
— Наверное, меня уже считают мертвой, — рыдала я. — Все считают.
— Я, во всяком случае, считала, — стыдливо призналась она. — Даже когда ты выскочила из травы, я не поверила. Даже сейчас сомневаюсь.
Я подняла глаза на Клемми, а она нежно положила мне руку на колено. Из всех отверстий и уголков машины засочилась тяжесть, затопила мои чувства, и я снова заснула. Проснулась я на рассвете. «BMW» не двигался. Клемми стояла на краю обрыва, за которым, очевидно, открывался живописный вид. В окна машины лился чистый голубоватый свет. Я вышла, собираясь размять ноги. Левая пятка ужасно болела. Я почувствовала укол головной боли и какие-то резкие толчки в груди. Едва добравшись до заграждения, я перегнулась через него, и меня стошнило орешками. Клемми поспешила ко мне, одной рукой отвела волосы, другой массировала мне шею. После, в свете уже занявшейся зари, мы стояли, глядя вдаль на равнины Трансильвании.
— Бензин кончился, Эвангелина. Дальше придется или толкать машину, или пытаться ехать на нейтралке. — Она массировала мышцы у меня на шее, пока я не передернула плечами. — Хочешь, посмотрю твою ногу?
Я мотнула головой, мне не хотелось, чтобы меня вообще кто-то касался. Пусть, наконец, меня оставят в покое.
— Собираешься рассказать, что с тобой случилось?
Я снова мотнула головой.
— Ты сама мне еще не все рассказала. Когда ты видела Торгу?
Клемми всмотрелась в меня с доброжелательным подозрением.
— Что ж, справедливо. У тебя такой вид, словно ты прошла через ад. И это не мое дело. И Господь свидетель, я ни словом не выдам, в каком виде тебя нашла, но рано или поздно тебе придется кому-то объяснить, где ты была все это время. Ты ведь и сама понимаешь, верно?
Правду сказать, такое мне в голову не приходило. Все произошедшее не укладывалось в слова, и с дрожью я осознала, что не смогу вернуться к родным. Они увидят. Они поймут. Я изменилась. Встреча с той тварью перевернула меня настолько, что трансформация читалась у меня на лице, у меня в осанке. При мысли о моем женихе Роберте, о том, что он увидит в моих глазах, услышит в моем голосе, к горлу подкатила тошнота. Он спросит про обручальное кольцо, и мне придется солгать, сказав, что я его потеряла. А он уловит ложь и захочет знать больше, и придется ему рассказать. А что, если он попытается ко мне прикоснуться? Что тогда? Та ли я женщина, какую он помнит, или какой-то другой человек, способный на крайности, которые Роберту и во сне бы не привиделись? Или я застыну от ужаса? Но помимо всего этого меня угнетало еще кое-что — прибойные раскаты шума у меня в голове, который нарастал и спадал, как разбивающееся о скалы безумие. Я не смогу открыть кому-либо правду о нем, не то все сочтут, что я помешалась. Не смогу рассказать, что напавший на меня поселился в моей голове. Я самой себе не могу в этом признаться.
Клемми словно поняла, что со мной происходит.
— Ну хорошо. Я видела этого Торгу вчера после полудня. Правду сказать, я перестала приходить в гостиницу. С помощью Тодда…
Тут ее голос прервался, ее захлестнуло горе. Она не заплакала, лишь зажала рот рукой и переждала.
— Мне очень жаль.
От моих слов она отмахнулась.
— Он был такой же, как я. Когда-то давно мы вместе работали в Иордане. Я случайно столкнулась с ним в кафе. Он тут руководит небольшой миссией, подпольно, совсем в духе раннего христианства. Я рассказала ему про тебя, и он вызвался помочь.
