Книга Стеклянный суп, страница 17. Автор книги Джонатан Кэрролл

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Стеклянный суп»

Cтраница 17

— Старый лед? — Она знала, что не ослышалась, но картинка была такой странной и нереальной, что ей захотелось услышать еще раз.

— Именно.

Снова наступило молчание, но обоим было легко и удобно. В молчании не было угрозы, будто застывшую картину оберегал хранитель экрана, как в компьютере. Наконец Этрих спросил:

— А можно мне узнать, куда мы едем? — Вообще-то ему было все равно; просто он хотел еще раз услышать ее голос.

— Вы правда хотите знать или пусть лучше будет сюрприз? Выбирайте.

Он задумался ненадолго и сказал:

— Пусть будет сюрприз. Но мне бы очень хотелось услышать что-нибудь о вас. Вы ведь почти ничего не рассказали. Это нарочно?

Она пожала плечами.

Но Винсенту этого было мало.

— Выкладывайте — у вас же есть что-нибудь мне рассказать.

— Мой отец врач.

Он ждал. Еще несколько минут прошли в молчании, прежде чем она посмотрела на него, приподняв брови.

— Это было что-нибудь.

— Да — профессия вашего отца. Но я-то хочу узнать что-нибудь о вас.

— Ну ладно, вот вам кое-что еще: когда я была ребенком, то хотела стать балериной. Тогда я очень хорошо танцевала, и меня приняли в балетную школу Венской государственной оперы. Там я и повстречала Флору. Мы с ней учились вместе. Но все же я танцевала недостаточно хорошо, а в балете это понимаешь рано, лет в четырнадцать — пятнадцать. У меня получалось, но недостаточно хорошо. Поэтому я ушла оттуда и поступила в американскую международную школу, — мои родители хотели, чтобы я изучала английский. Со мной часто так бывало в жизни. У меня многое получалось, но всегда недостаточно хорошо. Ничего выдающегося.

Она говорила без гнева или сожаления. Просто констатировала факт. Винсента тронула и ее искренность, и ее беспристрастная самооценка. Он знал таких женщин, к каким она только что себя причислила, но ни одна из них никогда не призналась бы в этом. Поскольку все они также были привлекательны, люди неизменно оценивали их достижения выше, чем те заслуживали. О, такая хорошенькая женщина танцует/ рисует/ пишет? Значит, ее работы должны быть хороши. А они не хороши. По правде говоря, они совсем не хороши. По правде говоря, это просто очередная смазливая мордашка силится стать кем-то или создать что-то интересное, но не может. Изабелла снова заговорила, но он, занятый мыслями о том, что она сказала раньше, не расслышал.

— Простите, что вы сказали?

Она переключила передачу, и машина плавно затормозила. Водителем она была великолепным.

— Я спросила, знаете ли вы, кто такой автографист?

— Автографист? Нет. Что за странное слово.

— Вообще-то он был всего один. Сам для себя и название придумал. Его я и хотела вам показать, среди прочего.

Этрих ждал продолжения. Он уже заметил импульсивную манеру речи Изабеллы.

— В начале девятнадцатого столетия жил здесь один человек по имени Йозеф Кизеляк, который работал клерком в какой-то конторе дворцовой канцелярии, не важно, в какой. Кизеляк всегда хотел стать поэтом или актером, но у него ничего не получалось. И вот, чтобы прославиться, он стал писать свое имя краской на всем подряд. На любых предметах — зданиях, мостах, мебели… Сотни Кизеляков повсюду. Я слышала, он пользовался для этого трафаретом или шаблоном. Или, по крайней мере, делал это очень быстро, чтобы успеть убежать… Кизеляк называл себя автографистом. Он даже написал книгу — она до сих пор издается, — о пешеходном путешествии через Альпы, где он оставил свое имя на каждой вершине, куда ему удалось забраться. У меня есть один экземпляр. Называется «Пешком по Австрии». Он стал таким знаменитым, или, скорее, печально известным, что его вызвали в приемную императора, где тот лично сделал ему нагоняй. Представляете, Винсент? Глава огромной империи Габсбургов вызывает к себе какого-то мелкого маньяка, чтобы запретить ему писать повсюду свое имя! Вероятно, автографист вошел, получил хорошую взбучку и сделал вид, что пристыжен. Но когда он вышел, император обнаружил, что тот умудрился нацарапать «Й. Кизеляк» поверх какого-то доклада, лежавшего у него на столе.

Когда Изабелла говорила, она постоянно горячо жестикулировала. Ее руки то описывали большие круги в воздухе, то ныряли и камнем падали вниз, точно чайки, охотящиеся над водой. То одна, то другая рука отрывалась от руля, чтобы подчеркнуть что-то. Ни одна не могла оставаться в покое. Выражение лица тоже все время менялось. Глядя на него, легко было понять, какие места истории ее по-настоящему вдохновляют, а какие она рассматривает как мостик к следующему интересному моменту. Этриху нравились ее энтузиазм и манеры, и он не мог на нее наглядеться.

— И что с ним стало?

— Он умер очень молодым — в тридцать с небольшим. [8] И, конечно, все его автографы со временем исчезли, осталось совсем немного, в основном там, наверху, в Винервальде, на камнях и деревьях. Странно и даже жутковато наткнуться на них посреди Венского леса. Я слышала, есть даже клуб фанатов Кизеляка, которые обмениваются картами с указаниями мест, где они находили его творения… Это я и хочу вам показать — подлинного Кизеляка. Я нашла его несколько лет назад.

— А как вы узнали про этого парня?

— Петрас Урбсис.

— Простите?

Она подмигнула.

— А это второе, что я покажу вам сегодня вечером.

* * *

Найденный Изабеллой «Кизеляк» был написан под замысловатым углом у самой земли на стене барочной церкви в глубине Пятого округа. Они стояли на тротуаре совсем близко друг к другу, и Изабелла снова и снова проводила лучом фонарика по стене, показывая Этриху автограф. Наконец она выключила свет, и они остались вдвоем на холоде глядеть на темную стену.

Этрих сказал:

— Представляете, как был бы счастлив Кизеляк, узнай он, что две сотни лет спустя красивая женщина будет хвастаться его автографом в темноте, словно каким-то сокровищем? Чертовски круто.

— Сокровищем? Да, правда. Мне это нравится, Винсент. Я никогда о нем так не думала, но для меня он и правда сокровище.

— Кому еще вы его показывали?

Прежде чем ответить, она замешкалась на мгновение.

— Никому — только вам.

Он даже испугался счастья, которое нахлынуло на него, когда он услышал эту новость. Только ему — ему одному.

— Идемте, я хочу показать вам кое-что еще.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация