На танцы пришли шестьдесят два школьника. И, каким бы страшным ни было кошмарное создание из сна Хейдена, нападение шестидесяти двух разъяренных, не знающих страха, напичканных углеводами и лопающихся от избытка адреналина двенадцати-тринадцатилетних подростков стало испытанием даже для него.
Схватка была свирепой, но на удивление равной. Столько ребятишек навалилось на Воскресные Костюмы сразу, что он не мог сосредоточиться на ком-то одном и оказался застигнутым врасплох. Похоже было, как будто на него навалился целый пчелиный рой, только каждая пчела в пять футов ростом. Единственный эффективный способ борьбы с ними, какой он мог придумать, — это вертеться и крутиться, выбрасывая свои конечности в стороны и стараясь сбить ими как можно больше ребятишек за раз. Проблема была в том, что стоило одному упасть, как на его место тут же вставали еще четверо.
Кровь и крики были повсюду. Те, кого монстр умудрялся схватить или ударить, были обречены, но детей было так много, что смерть нескольких почти не имела значения. Шестьдесят два ребенка стремились его убить. Шестьдесят два ребенка старались изо всех сил.
Хейден смотрел на побоище, не отрываясь, так, словно на его глазах разворачивалась кровавая автомобильная катастрофа. А потом он увидел голубую маску. Схватка вообще была на удивление красочной, ведь большая часть детей были в маскарадных костюмах. Брызги ярко-зеленого, оранжевого и серебряного были повсюду… и все это непрерывно двигалось. И все же африканская маска была такого исключительно яркого синего цвета, что он сразу увидел, когда она упала. А потом он увидел, как Сьюзи Николс взлетела в воздух и затрепыхалась вперед и назад, как флажок на леске.
Тринадцатилетний Хейден, который боготворил Сьюзи Николс и нисколько не боялся этого чудовища, пробудился в нем и бросился ей на помощь.
Сорокалетний Хейден, который до смерти боялся Воскресных Костюмов и много чего еще, застыл на месте.
Он чувствовал, как оба его «я» с силой тянут каждое в свою сторону.
Мужчина многое знал. Мальчик не знал страха.
Почуяв испуганное сопротивление другого, мальчик отделился от мужчины, которым он когда-нибудь станет, и пошел спасать Сьюзи Николс в одиночку. Но, разумеется, это оказалось невозможно. Не успел он сделать и двух шагов, как энергия стала вытекать из него, словно кровь из артерии. Ему едва хватило сил повернуться к старшему Хейдену и просипеть:
— Помоги!
Мужчина видел храбрость, величие и глупость своего молодого «я». Но он больше не был этим мальчиком, эти качества давно испарились. Сколько лет прошло с тех пор, как он в последний раз был храбрым?
Потом он увидел, как мальчик пошатнулся и позвал его на помощь. Хейден знал, что должен попытаться спасти его. Он должен был спасти это храброе, полное надежд сердце.
Прикидывая, как это лучше сделать, Хейден окаменел. До него вдруг дошло, что и мальчик, и Воскресные Костюмы были здесь сейчас, вместе. Его «я» из прошлого и его кошмар из настоящего стояли перед ним одновременно. Сорокалетний Хейден был в двух шагах от тринадцатилетней Сьюзи, своих одноклассников из восьмого класса и так далее. И все они были здесь вместе, сейчас.
Хейден-мужчина видел сон про Воскресные Костюмы. Хейден-мальчик видел себя во сне опозоренным перед Сьюзи Николс. Каждому из них кошмар другого представлялся смешным. Мальчик не боялся Воскресных Костюмов, потому что такие твари страшны только для взрослых. А мужчина считал сон про то, как на школьной вечеринке из штанов вылезает деревянный пенис с сидящим на нем попугаем, дурацким, но ничуть не стыдным.
— Здесь нет времени. Все происходит сейчас.
Наконец-то он понял, что в смерти время, которое он знал и в котором жил, исчезло. Нет больше начал, середин и окончаний. Осталось только сейчас, но это сейчас включало в себя все мгновения, прожитые им за всю жизнь. Поэтому Хейден-мальчик и Хейден-мужчина сосуществовали здесь одновременно. И все Хейдены, какие только были с момента его рождения, — их опыт, знания, сильные и слабые стороны, — все они существовали сейчас.
Не мешкая, Хейден одним усилием воли послал мальчику все, чем он был сейчас. Он отказался от власти над мгновением и передал ее тринадцатилетнему себе. И тут же энергия, которая покидала мальчика, как кровь, хлынула в него назад. Он поднялся с пола и, лишь однажды оглянувшись, ринулся в бой с Воскресными Костюмами.
Скоро все кончилось, потому что никто из детей не испытывал страха перед взрослым кошмаром. Взрослые не помнят, что это значит — не испытывать страха.
Чудовище — не чудовище, если его никто не боится.
* * *
Броксимон и белый медведь Боб сидели за стаканом клубничного коктейля в кафе, когда мимо фланирующей походкой прошел Хейден. Первым его увидел Броксимон, и соломинка медленно выскользнула у него изо рта. Боб увидел выражение удивления на лице маленького человечка (тот пил свой коктейль, стоя на столе рядом со стаканом, который был выше его, и разговаривал с медведем).
— В чем дело?
— Глянь-ка на улицу. — И он мотнул головой.
Боб выглянул и увидел Хейдена, который шел с видом человека, который только что выиграл джекпот. Оба молча следили, как он проходит мимо.
— Быстро он.
— Я же говорю тебе, мужик не дурак.
— Ну да, Брокс, но ты подумай, это как-то уж слишком быстро. То есть я…
— Иногда бывает и так, Боб. — И он щелкнул пальцами. — Раз — и готово.
— Насколько я знаю Саймона Хейдена, мальчика и мужчину, он не из тех парней, у кого все «раз — и готово». Обычно он собственные шнурки без карты найти не может. Сколько ему сейчас было лет? Я что-то не понял.
Броксимон улыбнулся.
— Я тоже, но ничего удивительного. Наверное, он сейчас примеряет свои возрасты, как одежду. Вперемежку.
Оба поглядели на пустую улицу. Круглый смешной автомобильчик с черными надувными шинами, в точности как из комиксов Р. Крамба,
[17]
протарахтел мимо. Изо всех окон торчали огромные пальмовые листья.
Боб покачал головой:
— Наверняка ему помогают. Саймон не справился бы один так быстро — уж слишком сложно. Он им сейчас нужен, вот они и устроили все так, чтобы он понял. Иначе ему бы ни за что так быстро не разобраться, в чем тут штука со временем.
Броксимон знал Боба много лет. Оба они впервые оказались в одном сне Хейдена, когда тому было тридцать восемь. Они всегда ладили. Инстинкт подсказывал Броксимону, что медведю можно доверять.
— Боб, я знаю, что нам не положено задавать друг другу такие вопросы, но я все равно спрошу, потому что мне до смерти надоело ходить в потемках. Ты знаешь, что здесь происходит? Потому что я — нет. Я знаю вот столько. — И он поднял свой мизинец.
