— Что это? — тихим, почтительным голосом спросила она.
— Мозаика.
— А что такое мозаика?
Теперь она обращалась к Хейдену, потому что это он велел ей смотреть вниз и сказал, как называется эта чудесная вещь у ее ног. Очевидно, он знал, что происходит.
— Откуда ты знаешь такие вещи, Саймон?
— Боб объяснил мне все еще до того, как мы с тобой встретились. Поэтому я и пошел тебя искать.
— Что такое мозаика?
— Воссоединившийся Бог. — Он взглянул на Боба, чтобы убедиться, что ничего не напутал. Медведь одобрительно кивнул.
Держась обеими руками за сиденье, Лени указала на мозаику ногой.
— Это Бог?
Хейден хотел было ответить, но Боб его перебил.
— Теория Большого взрыва говорит, что до определенного момента Вселенная будет расширяться. Но со временем ее движение замедлится, потом остановится, а затем повернет вспять. В конце концов все сожмется снова. Так же и здесь… Мозаик вообще-то две, Лени: одна — это твоя жизнь, и другая, побольше, это Бог. Возникают они одинаково. Когда ты родилась, твое бытие, как взрыв, ворвалось в новую для тебя жизнь и стало распространяться по ней во всех направлениях. Все, что с гобой происходило, все, что ты выбирала, все, из чего складывалась та личность, которой ты была, пока не умерла…
— Меня убили. — Лени помолчала, а потом, не в силах сдерживаться, процедила сквозь сжатые зубы снова: — Меня убили!
Боб отвел глаза. Даже он не смог вынести ее напряженного взгляда.
— Да, извини, — прежде чем тебя убили. Сколько бы ни жил человек, он складывает из своей жизни мозаику вроде этой. Со своим уникальным рисунком, сложить который мог только он один и никто другой. А когда человек умирает, то первое, что ему предстоит сделать в посмертии, — это узнать, каким способом добавить уникальную мозаику своей жизни к большой мозаике Бога.
— Протяни руку снова и смотри. — Лени сделала, как он ей велел, и стала ждать. Скоро на ее ладонь приземлилась ярко-зеленая снежинка/украшение и осталась лежать. Остальные по-прежнему, касаясь в падении ее руки, пролетали насквозь. А эта зеленая осталась.
— Она — это ты, — сказал Боб.
Услышав это, она страшно обрадовалась и улыбнулась крошечному зеленому многогранному объекту у себя на ладони. Потом перевела взгляд на рисунок на полу. Вспомнив слова Боба, она задумалась, где в этой мозаике ее место.
— А теперь посмотри на мозаику внимательно. Видишь в ней окошки — темные пятна, припорошенные другими снежинками?
Да, она их увидела. Более того, теперь, когда ее внимание привлекли к этим темным провалам, рассыпанным по всей мозаике, она заметила кое-что необычное: снег, который падал на них, таял немедленно и исчезал, едва коснувшись черноты. Темные пятна оставались темными, несмотря на густо валивший снег.
Чтобы убедиться, что она все поняла, Боб повторил еще раз.
— Время от времени случается Большой взрыв, и кусочки разлетаются в разные стороны, но потом в конце концов возвращаются. Возвращаясь, они складываются в новый узор.
— Они образуют другого Бога?
— Совершенно верно. Расстояние, которое они пролетают, и то, что случается с ними по пути туда и обратно, — все это их меняет. И когда они все-таки возвращаются, чтобы сложиться в мозаику, они уже другие. Твоя зеленая снежинка вполне могла быть белой в начале своего путешествия. Как и ты, Лени: в детстве ты была совсем иным человеком, чем в тот день, когда ты умерла. Так что твои изменившиеся форма и цвет изменили не только твою мозаику, но и Бога.
— Бог все время меняется? Бог?
Идея показалась ей зловещей и увлекательной одновременно.
— Да. Меняешься ты, меняется и Бог.
— А что происходит, когда все фрагменты возвращаются и новая мозаика складывается полностью?
— Происходит новый Большой взрыв, и все начинается сначала.
Все было так сложно и в то же время так просто. Не отрывая глаз от замечательного орнамента у ее ног, Лени обдумывала услышанное.
— Но есть еще кое-что, и это все меняет.
Она заставила себя оторвать взгляд от мозаики, чтобы посмотреть на Боба. Информация еще не уложилась в ее сознании. Она металась внутри нее, рикошетом отскакивая от ее настоящего и прошлого. Лени примеряла сказанное к одному, другому, третьему, к вещам, которые имели значение в ее жизни. Тайны, которые когда-то озадачивали или подчиняли ее себе, значительные события, которые происходили с ней, происшествия начинали обретать смысл сейчас, потому что она увидела общий контекст.
— Впервые за все время в нынешней мозаике Хаос обрел сознание — он научился думать. Хаос всегда был частью мозаики, но только в качестве силы, такой, как погода, к примеру. Но представь себе, насколько изменилась бы жизнь, если бы погода могла думать.
— Ну и что с того, что Хаос умеет думать? Какое это имеет отношение к нам?
Запрокинув голову, Хейден широко раскрыл рот. Несколько секунд он пытался ловить снежинки на язык. Потом повернулся к ней и сказал:
— Представь себе, что было бы, если бы тебя невзлюбила молния.
— И что с того?
— Ну как же, Лени, ведь если бы ты ей не понравилась, она гонялась бы за тобой при каждой возможности. Как те несчастные, в которых молния умудряется попасть пять-шесть раз в жизни. Почему? Почему именно они? А может, настоящая причина именно в том и есть, что они не понравились молнии, вот она и ударяет в них снова и снова.
Она взглянула на Боба — что он об этом думает. Медведь посмотрел на нее, но ничего не сказал. Он хотел, чтобы она как можно больше усвоила сама. Если она будет задавать свои собственные вопросы, приходить к собственным заключениям и выводам, дело пойдет значительно быстрее.
— Ну ладно, бог с ней, с погодой, — что там насчет Хаоса?
— Хаос не хочет, чтобы складывалась новая мозаика, ему нравится эта; ему нравится уметь думать. Вот он и делает все возможное, чтобы новая мозаика не сложилась. Поэтому в рисунке так много черных пятен — он уже нашел способ нарушить процесс.
— Как?
Хейден усмехнулся, потому что такой же односложный вопрос таким же воинственным тоном задал и он, когда услышал объяснение.
Боб сказал ей то же, что и Хейдену раньше:
— Простой ответ — люди. У каждого индивидуума в мозаике есть свое определенное место. Но когда Хаосу удается превратить человека в хаос, тот покидает свое место, и оно остается пустым, потому что ни для кого другого оно не подходит.
— Это Джон Фланнери меня убил?
— Тебя убил Хаос, а Фланнери — его часть.
— Но если он так силен, то почему он просто не возьмет и не переделает все по-своему?
— Потому что он еще не настолько силен и не понимает до конца, на что способен. Но, становясь умнее и сообразительнее, он сделал людей более склонными к хаосу. Он весь мир сделал более склонным к хаосу. Скоро равновесие нарушится.
