По ночам ее часто «давило» и «душило», и по совету бабушки Люба надела на шею крестик. Но его кто-то срывал или тянул за цепочку. Люба боялась взглянуть на того, кто это делал. Однажды резко обернулась и увидела, что цепочку тянет совершенно черный человек, одетый в черную же монашескую одежду, с лицом, закрытым чем-то вроде черной паранджи. Под взглядом Любы человек стал пятиться и исчез.
А вот что рассказала Люба о самых последних перед прекращением полтергейста событиях февраля 1988 года:
«Друзья и знакомые, которым я рассказывала, что у нас происходит, конечно, не верили. Я предложила — оставайтесь ночевать. Осталось пять парней. Все легли рядышком, как раз по диагонали в зале, ногами к двери. Ночью я спала спокойно (я вообще сплю спокойно, когда у нас ночует человек, который мне не верит и остается для проверки). Проснулась от шепота. Пришла к ним, а трое ребят, кто спал в середине, обсуждают, кто и что почувствовал (двое, что спали по краям, так и не проснулись, хотя мы их будили). Сначала на них кто-то навалился, давил на грудь, и еще их как бы «ломало». Все проснулись в холодном поту. Я предложила им перелечь в «безопасный» угол. Двое меня послушались, а Вова, самый любопытный, который всех созвал, остался и всю ночь промучился. На следующий день он погиб в автокатастрофе. Мы его хоронили. И в эту ночь, после похорон, я вдруг услышала его голос и проснулась. Смотрю, стоит вроде Вовка. Белый-белый, кожа у него очень белая была, и в цветных трусах, в таком виде я видела его в ту ночь, когда он ночевал у нас. Я, конечно, очень испугалась, но не растерялась, вспомнила, что меня моя родная бабушка учила: если что-то будет — спроси, к добру или к худу. Я и спросила. А он отмахнулся, он всегда так делал, это его жест, и говорит: «Да к добру, Люба, к добру». И как бы отошел и исчез в проеме двери. И после этого в доме стало все спокойно.
А на похоронах ко мне подошла его бабушка. Вовка ей рассказывал, что у нас творится. А она не верила: «Всю жизнь прожила, а такого не видела». А тут на похоронах она ко мне подошла и рассказала. В ту ночь, когда Вова ночевал у нас, она проснулась от стука в окно. А живут они на третьем этаже. Она испугалась. Потом постучали в дверь. Она спрашивает: «Кто там?» За дверью: «Бабуля, да это я, Вова. Что ты не открываешь?» Ей стало не по себе: «Что ты, Вова, у тебя же ключи. Ты же меня никогда не будил, чего это сейчас разбудил?» И он: «Ну не хочешь открывать, так погляди на меня в окошко». Она боялась очень, но к окошку будто что-то подвело ее. Смотрит, под окном Вова стоит. И место будто освещено, ясно видно его. Улыбается и машет рукой, будто прощается. И отходит все дальше, дальше. Так и ушел, пятясь.
Когда он исчез с глаз, у нее как-то тяжело стало на сердце. Легла на кровать. И тут на нее навалился кто-то мохнатый, рыжий, одни глазки блестят. Рост — полметра примерно. Так и лезет целоваться. Она от него отмахивается, сбрасывает, а он вцепится и целует. С ног до головы исцеловал. Отматерила — исчез.
Утром она решила, что с Вовой что-то случится. А потом пришло известие о смерти внука. И ей показалось, что этот рыжий ее успокаивал. Она очень любила внука, а Вова очень любил ее. Его мать ничего не чувствовала. Кстати, Вова один из тех людей, кто сразу поверил в то, что я рассказывала. Мы с ним однажды сидели и разговаривали. Он и говорит: «Я тебе, Люба, завидую. У тебя все есть: дом, дети. А мне семнадцать лет, я все видел. Но вот «этого» нет, не видел. Хочу увидеть и тогда успокоюсь».
Вот и успокоился, похоже, ценой собственной жизни…»
Этот пример снова показывает, что с вампиризмом шутить нельзя. Конечно, любопытные люди к этому тянутся, но не понимают, что это любопытство неподготовленного человека — что совать палец в рот больной бешенством собаки.
НЕВИДАЛЬ
Вот другой случай. В августе 1977 года начались странности в Энфайлде, пригороде Лондона, где в одном из домов проживала семья, состоящая из трех девочек-подростков, их семилетнего брата и матери. Все началось с громких ударов в стены дома. Затем стала переворачиваться мебель, в воздухе со свистом носились самые разные предметы домашнего обихода, сами собой открывались и закрывались двери, возникали очаги огня, лились потоки воды, тела людей испытывали невидимое, но явно физическое воздействие. В общем, «Федорино горе», как у Корнея Чуковского. Чаще всего эта невидаль проявлялась в присутствии одиннадцатилетней Жаннет.
От нее исходил хриплый, скрежещуще-жуткий голос. Он звучал и тогда, когда девочка набирала полный рот воды. Соответствующая видеозапись даже была продемонстрирована на одной из парапсихологических конференций.
Но самое удивительное — в воздухе носились не только домашние вещи, но и сами девочки. Однажды с улицы видели, как в комнате в направлении часовой стрелки по воздуху плыли игрушки, учебники, одежда девочек. Затем показалась одна из них. Приблизившись к окну, она оттолкнулась от стекла рукой и проследовала дальше.
Это уже несколько отличается от изложения подобных событий Чуковским, где Федора все-таки не летала со своими тарелками и утюгами.
Полтергейст со временем усложнялся все больше. Дети стали видеть призрачные фигуры. Особенно пугался семилетний Джимми, когда встречался с привидением, являвшимся в образе старческого лица с длинными белыми зубами и пронзительным взглядом. Потом пошли записки, стали раздаваться голоса; последние даже были записаны на магнитофонную ленту. Иногда виделись призраки — двойники обитателей дома. Примерно к середине 1978 года все эти явления наконец-то прекратились.
ЕЩЕ ОДНО «ФЕДОРИНО ГОРЕ» В АНГЛИИ
В 1974 году об этих событиях рассказала английская газета «Йоркшир пост». Все началось после переезда миссис Мэри Шерман (английской «Федоры») с детьми, а их у нее было шестеро, в новый дом. Было это в городке Лидс, графство Йоркшир, в 1962 году. Как-то вечером дверь туалета на глазах миссис сама собой приоткрылась, и оттуда, рассказывает Мэри, высунулась голова — совершенно седая, в мелких кудряшках. Затем появилась и сама владелица головы, старая-престарая женщина. Склонив голову набок и прищурив один глаз, она несколько секунд постояла прямо перед Мэри. На лице ее блуждала странная улыбка. Наконец старуха вскинула руку и погрозила белой клюкой.
Миссис Шерман утром рассказала обо всем соседям. Они опознали в призраке миссис Напиер, одинокую старушку, которая жила в доме до того, как в него вселились Шерманы, и была обнаружена мертвой в туалете.
Вслед за первым появлением призрака усопшей стали сами собой открываться и закрываться двери, перемещаться с места на место всякие безделушки. На лестнице слышались медленные, шаркающие шаги. Иногда виделась и та, что все это проделывала. По словам Мэри, ночами в детской творилось нечто невообразимое: в воздухе парили матрасы, по полу, свернувшись в огромные клубки, катались одеяла. Однажды сам собой развернулся рулон линолеума. А как-то вечером Мэри, два навестивших ее брата и дети увидели в детской нечто совсем уж невероятное: двенадцатилетний Майкл висел в воздухе над кроватью на почти двухметровой высоте! Висел с открытыми глазами, но в каком-то странном оцепенении. Один из братьев с трудом опустил тело вниз — ощущение у него при этом было такое, будто бы погружаешь в воду надутую камеру от мяча. Вызвали полицию и «скорую помощь», Майкла увезли в больницу, но следующим же утром его отправили домой. Шерманы по совету знакомых переехали в другой дом. Но от себя не убежишь — полтергейст привязан не к месту, а к людям, поэтому в новом жилище все продолжалось по-старому. Более того, стал проявляться новый призрак — привидение незадолго до того умершей матери Мэри. И только после третьего переезда в 1974 году шумные духи наконец-то оставили в покое несчастное семейство.
