«Пора с ней поговорить», — решила старуха.
— Павлик, — попросила она. — Давай-ка ты спустишься к маме и папе и попросишь их организовать нам сюда чайку с пирожными.
Он тут же вскочил, просияв, — ему доверили взрослое поручение!
— Сейчас, — выпалил мальчик, вылетая за дверь.
Некоторое время она не решалась на разговор. Но Душка странно взглянула на нее и спросила:
— Ну? Ты ведь собиралась поговорить со мной?
Едва заметная улыбка коснулась ее губ. Она прекрасно видела бабушкину растерянность.
«Да, я уже умею ПРОНИКАТЬ».
Она не произнесла это вслух. Но направила мысль именно так, как учила ее бабушка — немного собравшись, сосредоточенно и одновременно рассеянно. В самый центр сознания.
Бабушка теперь успокоилась и смотрела на нее уже так же — рассеянно и одновременно серьезно, немного в глубь Душки.
— Значит, ты должна испытывать ответственность. Если Господь наделил тебя каким-то даром, уж поверь мне, Он сделал это не зря. Значит, ты в чем-то слабее остальных. У Господа ничего не бывает просто так, тебе следует это запомнить. Как и у его вечного апологета. Впрочем, говорить о нем мы пока не станем — когда ему захочется явиться, он прежде всего постарается парализовать твою волю и вселить в тебя страх. Запомни, девочка, он питается твоим страхом.
— Почему ты все это мне говоришь? Мы подвергаемся опасности?
Она пожала плечами, встретив напряженный взгляд Душкиных распахнутых глаз.
— Милая, если бы я все знала… Стала бы я в тебе, одиннадцатилетней девчонке, будить эту стихию? Есть у меня какое-то непонятное, необъяснимое недоверие к будущему, но это совсем не предчувствие. Просто недоверие. Мне не нравится этот городок, которого нет на карте. Я привыкла не верить чересчур сладким обещаниям — так уж сложилась моя жизнь, что в ответ на обещание светлого будущего в моей крови появляется много адреналина и я чувствую озноб. Может быть, эта ваша Пустошь просто поселок, недавно построенный… Может быть, там действительно просто добрые люди, старающиеся облегчить жизнь своим несчастным братьям и сестрам. Но тогда отчего вдруг рождается фантазия назвать новый городок таким именем? Почему рядом с Пустошью надо поставить прилагательное «старая»?
— Просто так называлось это место раньше.
Душка сама не верила в это объяснение. Оно слишком уж было логичным, а иногда она сталкивалась с тем, что за кажущейся логикой кроется полная алогичность.
— Предположим, так и есть… Но я все-таки хочу попросить тебя об одном. Постоянно говори со мной. Ты знаешь, как это делать. Просто не бойся быть неуслышанной. Особенно тогда, когда почувствуешь нечто странное и страшное…
— Как то, что мы испытали в этой комнате?
— Я не знаю, что с вами случилось здесь.
— Какой-то непонятный страх. Мне показалось, что в комнате, кроме нас, кто-то есть и он совсем не такой добрый, каким хочет казаться.
Бабушка вздрогнула и дотронулась до Душкиной руки:
— Подожди. Он… Это существо здесь было?
Душка кивнула.
Старая женщина откинулась на спинку кресла и морщинистыми пальцами, похожими на лапки ящерицы, достала из пачки «Беломор». Затянувшись, посмотрела в угол, туда, где мерцала, освещая икону, лампада.
— Так… — протянула она. — Выходит, он так обнаглел, что забрался в мою квартиру.
— Так что мне делать?
— Самый лучший рецепт — не обращай внимания, как на комаров. Ты знаешь, что они есть. Они кусаются. Но ты только отмахиваешься, смирившись с их существованием. Если уж им все-таки удалось посеять в твоей душе страх, молись. Впрочем, сейчас я дам тебе одну вещь. Она поможет тебе перебороть страх.
Она поднялась с кресла, немного скривившись от боли, и прошла в глубь комнаты, к книжному шкафу.
Порывшись в ящиках, достала оттуда маленький предмет и, мягко приложившись к нему губами, протянула его Душке.
Медальон был старинный, и Душка увидела изображение юноши, почти мальчика, с двумя крыльями за спиной и серебряным копьем, зажатым в руке. Взгляд его показался Душке немного озабоченным, как будто мальчик стоял на страже и охранял ее, Душку, от черного и злого.
И еще — он был похож на ее погибшего брата! Так похож, что Душка почти поверила в то, что это он и есть, только он другой, такой, каким, может быть, Мишка стал сейчас, перешагнув через порог жизни и смерти.
— Надень его, — сказала бабушка. — Думаю, он сможет сохранить тебя и прийти на помощь.
— Кто это?
— Его историю я расскажу тебе потом. Как-нибудь. Но зовут его Михаил. Видишь, его зовут как нашего Мишу! Можешь просить его о помощи так же смело, как самого Господа.
«Ми-ха-ил»… Теплая волна нежности коснулась Душкиного сердца.
Душка прижала медальончик к губам.
За дверью послышались быстрые шаги, потом в дверь постучали.
— Даша? Вы просили чаю, но мы решили, что вам лучше спуститься!
Дверь открылась, на пороге возникла Анна.
— Сейчас, — сказала бабушка. — Мы сейчас спустимся.
И, услышав ее голос после долгого разговора ВНУТРИ, Душка удивилась — ее внешний голос резко отличался от внутреннего. Он был старческим, хрипловатым, в то время как внутренний звучал примерно так же, как у очень юного существа, со множеством обертонов, рассыпающихся, как колокольчики.
Анна немного подождала их, и они стали спускаться по лестнице.
Уже на последней ступеньке Душка обернулась и увидела, вернее, почувствовала приступ острой, почти невыносимой боли. Она попыталась освободить бабушку от этого, но услышала внутри себя ее строгий голос: «А вот этого, детка, делать не надо. Каждый должен перенести свою личную порцию боли. Постарайся понять это и принять».
Душка едва заметно кивнула. Нет, она не могла еще понять очень многих вещей, но уже знала — бабушке доверять можно и нужно.
И хотя ей ужасно хотелось помочь, она быстро спустилась с последней ступеньки и зажмурилась от яркого электрического света гостиной.
Сначала свет ослепил ее — резкий переход от полумрака к яркости заставил зажмуриться.
Потом, когда она привыкла, Душка почувствовала странное, теплое умиротворение.
Стол, украшенный великолепным тортом. Маленькие чашечки из мейсенского фарфора предсказывали, что сегодня детям будет дозволено выпить кофе. Три узкогорлых фужера были приготовлены для шампанского.
Душка опять закрыла глаза, втягивая аромат этого спокойствия, пахнущий уютом, ванилью и теплом.
«Кто знает, когда это снова случится?»
Мысль придала происходящему привкус легкой горечи.
Последний вечер. Они, возможно, проводят свой последний вечер с бабушкой. Теперь, после того как девочка столкнулась с несправедливостью случайности, она нередко ловила себя на том, что каждое маленькое счастьице, выданное ей Богом, может оказаться последним в его Санта-Клаусовом мешочке. Запросто может оказаться только последним подарком. Она сжала руку бабушки, остановившейся за ее спиной. Та тяжело дышала, пытаясь преодолеть боль и усталость.
