— Дэниел, хочешь немного поиграть?
Одри произнесла это не слишком радостным тоном, но в ответ услышала восторженное:
— Да!
Спустя некоторое время они оказались в комнате, которую мать настоятельница приспособила под кабинет для приема больных. Здесь ничего не изменилось: стены, покрытые пятнами плесени, дешевая растрескавшаяся мебель — все та же угнетающая обстановка. Но Одри решила, что сеанс будет лучше провести именно здесь. В саду, на глазах у посторонних, Дэниелу будет трудно сосредоточиться.
— Садись, Дэниел.
Сама она села на второй стул, стоявший в комнате. Их разделял маленький школьный стол, который вместе с двумя стульями составлял всю меблировку приемной. На колени Дэниел поставил свою драгоценную розу, с которой он не разлучался после пожара.
— Это очень увлекательная и очень простая игра, — сказала Одри, доставая из внутреннего кармана пиджака шариковую ручку. — Все, что от тебя потребуется, — следить глазами за этой шариковой ручкой и отвечать на мои вопросы. Договорились?
— Это не кажется… увлекательным…
— Это интересно, поверь мне. Ты готов?
— Готов.
Одри расположила ручку на уровне глаз Дэниела и начала перемещать ее по диагонали; сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.
— Поговорим о твоих ночных кошмарах. Тебе еще снятся кошмары, да?
Одри знала это от матери настоятельницы.
Дэниел перестал следить за ручкой и перевел взгляд на розу, стоявшую у него на коленях.
— Не теряй ручку из виду. Ночные кошмары, Дэниел… Расскажи мне о них.
— Мне… не нравится… эта… игра.
Одри со злостью швырнула ручку на стол. Большая часть ее терпения была растрачена впустую. А та малая часть, что еще оставалась, иссякла сейчас. Электрическая лампочка замигала и вдруг погасла.
— Чертова лампочка! — крикнула в сердцах Одри.
Проблема была не в электрической лампочке, а в подстанции. Она сгорела, как и монастырь, в котором чуть не погиб Дэниел. Спустя какое-то время, после нескольких вспышек, свет снова зажегся. «Так-то лучше», — пробормотала Одри и заметила, что Дэниел поглядывал на нее с опаской.
— Я сожалею о том, что крикнула, Дэниел. Сегодня у меня не самый лучший день. Может, попробуем по-другому?
Он согласился.
— Отлично. Я буду хлопать по бедрам руками. И я хочу, чтобы ты повторял за мной, используя каждый раз другую руку, не ту, что я. Ты понимаешь меня?
По выражению лица Дэниела стало ясно, что он ничего не понял. Одри снова вздохнула. Ей следовало набраться терпения или она потеряет этого старика навсегда.
— Я… не… понимаю, — подтвердил Дэниел.
Одри отодвинула стол и поставила свой стул так, чтобы сесть напротив Дэниела.
— Не волнуйся. Повторяй за мной. Я хлопаю правой рукой. — Хлоп. — А ты?..
Вместо ответа Дэниел тоже хлопнул себя по бедру. Он сделал это правильной рукой, левой, — Одри немного помогла ему, отрицательно покачав головой, когда Дэниел пытался хлопнуть правой. Она продолжила:
— А сейчас я хлопаю левой. — Хлоп. — А ты…
— Я… правой? — Хлоп.
— Именно! Теперь сначала. Правой. — Хлоп. — Левой. — Хлоп. — Правой. — Хлоп…
— Мне… нравится.
— Что я тебе говорила! Немного быстрее… Очень хорошо. Немного усложним игру. Не прекращай хлопать и отвечай на мои вопросы, договорились?
Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп.
— Расскажи мне о твоем последнем ночном кошмаре.
Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп.
Прошла минута, прежде чем Дэниел ответил:
— Там была… го… ра. Я не хотел идти… к ней, но он меня… заставил. Я нашел… перо. Оно было очень… большое и… белое. На нем была… кровь.
— Расскажи мне про гору, Дэниел. Что там происходило?
Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп.
— Дэниел? — настаивала Одри.
Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп.
— Много… душ. Они падали… в огонь.
— Что ты видел в огне, Дэниел? Кто там был?
Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп…
Хлопки неожиданно смолкли. Электрическая лампочка на потолке снова замигала, и комната погрузилась во тьму.
— Да будет тьма! Ты боишься тьмы, Одри?.. Б-у-у-у!
Одри почувствовала на лице горячее дыхание.
От испуга она отпрянула и чуть не упала со стула. Свет зажегся на секунду и вновь погас. Но Одри успела заметить, что Дэниел смотрит на нее, презрительно ухмыляясь. Это был уже не Дэниел…
— Ты!
— Ты очень любопытна, Одри. Знаешь пословицу: «Любопытство кошку сгубило?»
Одри вновь стала свидетельницей разительной перемены в поведении Дэниела. Он говорил без заиканий, и ему не требовалось для этого никаких хлопков по бедрам. Он застал ее врасплох. Сидя в темноте, Одри старалась взять себя в руки и побороть желание выбежать из комнаты. Если Одри это сделает, она может потерять контакт с пациентом. Но ее так и подмывало убежать. Тот, другой Дэниел приводил ее в ужас. Она пыталась убедить себя, что это — абсурд, что Дэниел — всего-навсего полоумный старик, а это существо — не более чем плод его больного воображения, созданный Дэниелом для того, чтобы уйти от реальности, которую он боялся или ненавидел.
Но все ощущения Одри кричали о другом, а интуиция ее никогда не подводила. Ведь она догадалась, что Зак что-то прячет в рукаве той ужасной ночью в Гарварде. И сейчас Одри чувствовала нечто, чего не понять разумом. Это вызывало у нее такое головокружение, как будто она заглянула в бездонную пропасть.
— Я тебя не боюсь, — сказала Одри, попытавшись вернуть голосу прежнюю твердость.
— Боишься. Только не подаешь виду. Ты — сообразительная девушка, Одри. Это мне больше всего в тебе нравится.
Последние две фразы пронзили сознание Одри словно раскаленной иглой, но она еще не сразу поняла почему. Лишь спустя несколько секунд она осознала, что именно эти фразы произнес Зак, перед тем как поджечь Гарвард-холл. Когда Одри вновь заговорила, ее голос предательски дрожал:
— Дэниел тебе не нужен.
Она обращалась к Дэниелу, который прятался за этой ужасной личиной. Одри хотелось заставить истинного Дэниела поверить, что ему не нужны маски. Она вновь стала психиатром.
— Дэниел мне не нужен, верно. Мне нужна ты.
— И зачем тебе понадобилась я?
— Чтобы раскрыть истину, конечно. Есть что-нибудь важнее истины? Нет. Поэтому «Veritas» — девиз Гарварда.
— Что ты знаешь о Гарварде?!
Одри была вне себя от ярости. Ей хотелось наброситься на собеседника и ударить его. Слабо сказано: «ударить». В темноте, скрывавшей бедного больного старика, так просто представить себе владельца этого голоса презренным существом. И ненавидеть его.
