— Да?
— Майкл!
— Одри?..
Макгейл не был уверен, что это она.
— Да, это Одри.
— А, привет! Как ты? Ты слышишь меня? Я в ресторане, здесь шумно, как…
— Да, я тебя слышу. Звоню узнать, у тебя все в порядке?
— Что-то случилось? Я заметил, что ты немного странная… Майки, сынок, брось каку! Извини, Одри, этот ребенок — сущий дьявол. Так о чем ты?
— Твоя жена тоже с тобой?
— Да. И мы втроем собираемся съесть восхитительный «Специальный Джо».
— «Специальный Джо»? — переспросила Одри взволнованным голосом.
— Да, в «Гриле Джо». Здесь, на Дартмут-стрит, возле гостиницы «Венданге». Ты знаешь, где это?
— Это рядом с моим кабинетом.
— Тогда присоединяйся. Мы только сделали заказ.
— Нет, спасибо. Я… не голодна.
— У тебя точно все нормально, Одри?
Она сбросила вызов. Руки снова дрожали. Но уже не так сильно.
Одри добиралась до своего офиса дольше обычного. Солнечный день был омрачен дождем. Тысячи машин тоскливо ползли по мокрым улицам, словно в похоронной процессии. «Что ж, достойный конец такого ужасного дня», — подумала Одри. Только дождя не хватало, чтобы она окончательно свалилась с ног. На нее нахлынула грусть. Упомянув о Юджине, Дэниел бросил горсть соли в открытую рану.
Было воскресенье. В этот день она не принимала пациентов. Но она приехала в офис не для того, чтобы работать. Она вошла в свой кабинет и направилась к большому шкафу, который стоял справа. За Одри, от двери до ковра, растянулась цепочка грязных влажных следов. Чистка персидского ковра обойдется ей в целое состояние. Она вытащила из сумочки маленький ключ и открыла один из ящиков шкафа. Из него она извлекла картонную коробку. На крышке значился год — 2000-й.
Она поставила коробку на колени и сняла крышку, издав протяжный вздох. Коробка была доверху забита фотографиями. Увидев первую, Одри разрыдалась. На ней был изображен новорожденный Юджин. Начало 1992 года, как раз через девять месяцев после того дня, четырнадцатого апреля, когда по их вине сгорел несчастный охранник. Спустя некоторое время гинеколог сказал Одри, что она забеременела в тот день. Иногда Одри думала, догадывалась о том, что это — знак, предупреждение. Но что она могла поделать?
Зак, отец ребенка, поспешил бросить ее, когда Одри сообщила ему, что ждет ребенка. Было очень тяжело продолжать учиться и одновременно заботиться о Юджине. Ей никто не помогал: Лео тоже отдалился, а мать Одри умерла, так и не увидев единственного внука, «сына греха», как она его называла. Одри растила сына одна, со всей любовью, и ей удалось выкарабкаться и сделать Юджина счастливым. Ничто из достигнутого ею в жизни не заставляло ее испытывать такую гордость. Ворох фотографий в коробках — единственное, что у нее осталось от сына. Он пропал солнечным летним днем 2000 года. Они вместе пришли в парк аттракционов Кони-Айленд, а потом Юджин просто исчез. Поэтому Одри так тяжело было смотреть на фотографию в кабинете Майкла, запечатлевшую физика с женой и сыном в том же чертовом Кони-Айленде. Полиция так и не смогла установить, что случилось с Юджином. Они до сих пор не знали, жив он или нет.
Плач Одри понемногу свелся к прерывистым всхлипываниям. Снаружи усилился дождь. Крупные капли забарабанили в окно. Машины, растянувшиеся по всему проспекту Содружества, не прекращали гудеть. Где-то взвыла сирена «скорой помощи».
Когда полиция прекратила поиски Юджина, Одри не хотела сдаваться и наняла частного сыщика, чтобы тот продолжил расследование. Он неплохо заработал на поисках ее сына. Сейчас на нее работали три детектива в нескольких штатах. Они ежемесячно высылали ей отчеты, но в них было одно и то же: «Дело не продвинулось» — или что-нибудь еще менее обнадеживающее. Но Одри верила. Она не могла не верить, что Юджин все еще жив. И все же куда меньше ей верилось, что однажды в ее доме зазвонит телефон и она услышит, что ее сын наконец нашелся. Живой. Одри отправилась бы хоть на край света и привезла бы Юджина домой. И тогда она подарила бы ему все подарки, те, что покупала Юджину каждое Рождество и каждый день рождения с тех самых пор, как он пропал. Разноцветные свертки пылились в шкафу, который она открывала лишь для того, чтобы положить туда новые подарки. Они ждали Юджина. Одри была сильной женщиной. Ей пришлось стать такой. Но теперь она понимала, что готова сдаться. Этот Дэниел свалился как снег на голову, пообещав рассказать «правду о Юджине». Какую правду? Что Одри пять лет не прекращала его искать? Неужели Дэниел и на самом деле мог сказать ей, что произошло с сыном? И ответить на самый главный вопрос, тот, который Одри едва бы осмелилась задать: Юджин еще жив?
«Он не может этого знать».
И снова Одри повторила себе, что Дэниел — телепат, а также обладает способностью видеть на расстоянии. Но телепаты не знают всего. Никто не знает прошлого и будущего, за исключением Бога и дьявола. Но если предположить, что Дэниел действительно одержим, как решила мать настоятельница? Тогда дьявол говорил бы через него и Дэниел знал бы то, о чем никто не может знать… Одри взглянула на последнюю фотографию Юджина. Сын улыбался. Рядом с ним стоял клоун с размалеванным красной и белой краской лицом и одетый в неряшливый костюм. От руки клоуна тянулись почти невидимые нейлоновые нити, державшие целое облако желтых шаров. Во сне Дэниел что-то говорил о желтых шарах… И все же Одри не могла поверить, что Дэниел одержим. Она нуждалась в неопровержимых доказательствах, этого требовала ее натура психиатра. Если он — дьявол, так пусть это докажет. Тогда она поверит.
Вновь послышалась сирена машины «скорой помощи», на этот раз гораздо ближе. Одри почесала нос. Она прекратила всхлипывать и немного успокоилась. Слезы иногда полезны, хотя облегчение будет недолгим. Слезы оставили соленый след в ее душе.
Сирена не смолкала. К ней присоединились новые разъяренные гудки. Должно быть, «скорая помощь» застряла в пробке. Одри поднялась, не выпуская из рук фотографию Юджина, подошла к окну и увидела машину «скорой помощи», которая действительно стояла в пробке на углу между проспектом Содружества и боковой улицей. Казалось, ей будет трудно отсюда выбраться — машину зажали со всех сторон, не давая развернуться. Видимо, то же самое подумали и врачи «скорой помощи», потому что Одри увидела, как они выпрыгивают из машины и вытаскивают носилки и набор инструментов для реанимации. Или они сошли с ума, или действительно сильно спешили. Страшная мысль мелькнула в голове Одри:
— Нет, нет… Нет, нет, нет!
Она выскочила из приемной без пальто, даже не закрыв за собой дверь. Стоило ей выбежать на тротуар, как яростный дождь окатил ее с ног до головы. Растерявшись, она огляделась по сторонам и побежала направо.
Мокрые волосы лезли в глаза, в ботинках отвратительно чавкало. Разминувшись с пожилой парой, бежавшей от дождя ей навстречу, Одри неожиданно свернула с тротуара и выскочила на шоссе, едва не угодив под машину. Вслед ей понеслись проклятия водителя. Она начала пробираться между стоявшими в пробке автомобилями. Их владельцы смотрели на нее с жалостью, решив, что, видимо, у этой бедной женщины не в порядке с головой. Наконец Одри добежала до машины «скорой помощи». Водитель, сидевший в кабине, смертельно перепугался, когда она возникла перед ним. Одри отчаянно барабанила по двери, пока он не опустил стекло.
