Перед ней разверзлись две глубокие пропасти, между которыми она должна была выбирать. Сегодня она вернулась в приют, хотя и надеялась, что ей не придется этого делать. Накануне она решила, что нашла способ заставить злого духа, вселившегося в Дэниела, заговорить, не обрекая себя на вечные адские муки. Кроме того, это позволило бы спасти ни в чем не повинного старого садовника.
Священник из Бостонской епархии мог бы изгнать дьявола из Дэниела. Мать настоятельница уже занялась всеми необходимыми приготовлениями, чтобы ускорить процесс. Она приняла идею Одри без колебаний, ведь она и сама подозревала, что Дэниел одержим лукавым, ей требовалось лишь согласие психиатра. И вот этот день настал.
У входа в приют, скользя отсутствующим взглядом по обветшавшим стенам, Одри молилась. Впервые за много лет она делала это с подлинным смирением. Она просила Бога помочь ей изгнать дьявола из Дэниела и выведать у лукавого правду о Юджине. Одри отдавала себе отчет, что во время обряда экзорцизма могло обнаружиться то, что она всегда хотела скрыть, но выбора не было. Впрочем, ее это уже не волновало. Демон не солгал ей, когда сказал, что нет ничего важнее правды.
Она почувствовала слабость. От затхлого запаха ее мутило, к тому же почти три дня она ничего не ела. Отец Томас Гомес, экзорцист Бостонской епархии, предупредил мать настоятельницу: для того чтобы изгнать дьявола, все участники ритуала должны соблюдать строжайший пост. Было решено, что при отчитке Дэниела будут присутствовать только Одри и священник. Мать Виктория настаивала и на своем участии, но Одри удалось ее отговорить. Она объяснила, что преклонный возраст монахини не позволит ей держать строгий пост, так как это плохо скажется на ее здоровье. Сначала монахиня не сдавалась. Она готова была рискнуть, если это поможет освободить Дэниела от зла. Тогда Одри привела другой неоспоримый довод: слабое здоровье матери настоятельницы не только не поможет Дэниелу, а напротив, способно усилить в нем беса, что сведет на нет все старания. В конце концов монахиня нехотя отступила под напором Одри.
Для отчитки выбрали комнату Дэниела — самое подходящее место во всем приюте, за исключением терапевтического кабинета, но от него сразу отказались. Как у матери Виктории, так и у Одри сложилось впечатление, что кабинет стал «территорией» врага.
Перед тем как отправиться к Дэниелу, Одри зашла в кабинет матери настоятельницы.
— Присмотри за Дэниелом. Он очень напуган, а отец Гомес не позволяет мне видеться с ним. Мы будем молиться за него в часовне, — сказала монахиня и дрожащим голосом добавила: — Да хранит вас Господь.
Проходя по коридору, Одри почувствовала приторный аромат ладана, смешанный с едким запахом щелока. Экзорцист ждал ее у дверей комнаты Дэниела во всеоружии: он приготовился к бою. На нем была церемониальная туника из белого льняного полотна, а с шеи свешивалась фиолетовая епитрахиль. Когда он говорил, его слова звучали резко:
— Мисс Барретт, я — отец Гомес. Хотя Церковь ныне рекомендует, чтобы во время совершения обряда присутствовал психиатр, ваши научные знания нам ничем не помогут, как и вы сами. Поэтому я прошу вас не вмешиваться ни во что и ни при каких обстоятельствах, кроме тех случаев, когда я сам вас об этом попрошу. Договорились?
— Конечно.
Может быть, под влиянием кино Одри представляла себе священника-экзорциста мудрым седобородым старцем, закаленным в тысячах сражений с Князем Тьмы, с прожигающим насквозь взглядом. И она испытала некоторое разочарование, увидев, что отец Гомес — молодой человек испанского происхождения, с надменным и высокомерным выражением лица. Экзорцизм — безжалостная борьба между добром и злом, терра инкогнита, где обе силы равны, как никогда. Чтобы выиграть сражение, необходимы вера и настойчивость. И смирение. Экзорцист, судя по всему испытывавший недостаток последнего, мог запросто угодить в ловушку дьявола. В этой борьбе священник — лишь орудие Всевышнего, и хорошо бы отцу Гомесу не забывать об этом.
— Это ваша первая отчитка?
Одри должна была задать этот вопрос: слишком многое поставлено на карту.
— Нет! Само собой, это не первая моя отчитка!
— Я рада. Для меня это очень важно.
Отец Гомес бросил на нее презрительный взгляд и, не говоря ни слова, вошел в комнату Дэниела.
От запаха ладана запершило в горле. Дэниел сидел на кровати. Рядом с ним экзорцист положил распятие, обычно висевшее на стене. Одри обнаружила и другую перемену: на столике, там, где обычно стояла лампа, отец Гомес поставил образ Пресвятой Девы и два маленьких сосуда: один со святой водой, другой с солью.
— О… дри!.. Мне страшно.
— Сядь! — приказал Дэниелу священник, увидев, что старик собирается встать с кровати.
— Не надо с ним так разговаривать! — вспыхнула Одри. — Не видите, он запуган? Спокойно, Дэниел. Я здесь. С тобой ничего не случится.
Заклинатель духов скорчил отчаянную гримасу, перед тем как сказать:
— Мисс Барретт, повторяю еще раз. Вы должны делать только то, что я вам говорю. Если вас это не устраивает, не лучше ли вам покинуть комнату и не участвовать в ритуале? Не стоит недооценивать дьявола.
«Это не дьявол, тупица. Это всего лишь бедный сумасшедший старик, который смертельно напуган», — подумала Одри, но все же ответила:
— Я сделаю все, как вы прикажете.
— Отлично, — произнес отец Гомес не без удовольствия. — Сначала наденьте это на Дэниела.
Увидев, что заклинатель духов достал из своего чемоданчика, Одри снова едва не сорвалась.
— Я… я не хочу… рем… ни…
Мучения Дэниела отозвались в ее сердце щемящей болью.
— Дэниел, ты веришь мне?
— Да.
— Тогда ты поверишь мне, если я скажу тебе, что нужно надеть ремни? — Дэниел кивнул. — Я затяну их не туго.
— Затяните их потуже.
И в третий раз Одри не сказала того, что она думала. Но ненавидящий взгляд, который она метнула в сторону священника, был красноречивее всяких слов.
— Я должна делать то, что говорит отец Гомес. Понимаешь, Дэниел?
— Я… верю… тебе.
Следуя инструкции заклинателя духов, Одри привязала ремнями руки Дэниела: одну к изголовью кровати, другую к ее изножью. Старик сидел с распростертыми руками, как сам Христос на распятии, которое лежало возле него. Отец Гомес удовлетворенно покачал головой. Потом он снова порылся в своем чемоданчике, из которого на сей раз извлек маленькую цифровую видеокамеру.
— Вы будете записывать обряд?!
Это стало для Одри неожиданностью. Она уже смирилась с тем, что в ходе отчитки могут всплыть подробности из ее прошлого, которые она предпочла бы сохранить в тайне. Но ей не могло прийти в голову, что все это будет записано.
— Я записываю все мои отчитки. Таковы правила, и их надо соблюдать, если технические средства позволяют.
