Слуга Господа, он подавлял в себе эмоции во имя Божье, всегда оставаясь верным Господу и своим товарищам по конгрегации. Он знал, что, анализируя информацию, должен подражать бесстрастности компьютеров, но иногда это давалось нелегко. Особенно после того, как прочитал Кодекс Секретного архива. Навязчивая мысль стучала в его голове, как молот по наковальне; удары отзывались гулким эхом, не позволяя забыть того, что написано на хрупких листах папируса. Эти тусклые чернила, эти почти стертые греческие буквы, эти строки способны изменить взгляд на многое в истории христианства. И они потрясли его.
Клоистер выглянул из окна огромного форда «Краун-Виктория». Он нахмурился, задумавшись о том, как быстро проходит жизнь, скользя словно песок между пальцами. Его не оставляла в покое открывшаяся ему истина, сулившая разгадать тайну распятого Иисуса Христа. Машина плавно подъехала к светофору, и взгляд священника остановился на группе подростков в мешковатых разноцветных одеждах. Казалось, радость, могучая жажда жизни бьет в них фонтаном. Но как часто жизнь поворачивается к человеку сумеречной стороной. Клоистер знал об этом не понаслышке, ведь он был не просто священником — он был «Волком Бога».
Он не сразу заметил, что такси уже остановилось у приюта Дочерей Милосердия. Расплатившись с таксистом, священник проводил взглядом отъезжающую машину и на несколько секунд остановился в раздумье напротив фасада ветхого обшарпанного здания с грязными кирпичными стенами, окруженного железной оградой, которую не красили бог знает сколько лет. К порогу вела маленькая лестница с покосившимися и растрескавшимися ступенями. Он нажал на кнопку звонка и по привычке поправил жакет и брыжи. Ему открыла маленькая монахиня. Гигантские очки с толстыми линзами с трудом держались на ее сморщенном лице:
— Что вам угодно, святой отец?
— Я Альберт Клоистер.
— О да, да, проходите, пожалуйста. Мать настоятельница ждет вас.
Маленькая монахиня посторонилась и кивнула, указав, куда следует идти. Она была такой хрупкой, что ее шея, казалось, вот-вот сломается.
— Спасибо, сестра.
Монахини ордена святого Винсента де Поля были встревожены последними происшествиями: видениями старика Дэниела, обрядом изгнания дьявола, нынешним состоянием экзорциста, исчезновением психиатра, которая в последние годы лечила постояльцев дочерей милосердия. Сестры хотели превратить это место в приют для бедных или брошенных семьями стариков, слабоумных и неопасных сумасшедших. И доктор Одри Барретт, женщина твердых христианских убеждений, помогала ордену, наблюдая нуждавшихся в лечении стариков.
Правда, в последнее время с доктором Барретт творилось что-то странное. Несмотря на присущую ей меланхолию, она всегда старалась сделать все возможное, чтобы улучшить душевное здоровье обитателей приюта. Но ее грусть превратилась в нечто большее. Она впала в такое мрачное состояние, которое невозможно было ни скрыть, ни преодолеть. На ее лице выступили признаки внезапно навалившейся усталости: лицо осунулось, щеки ввалились, под глазами появились большие круги, губы вытянулись в тонкую прямую линию.
Отец Клоистер сидел на липком пластиковом кресле и уже почти задремал, когда окружавшее его безмолвие нарушил тихий приторный голосок.
— Вы можете пройти в кабинет сестры Виктории, — объявила очень красивая и стройная молодая монахиня.
Отец Клоистер вежливо кивнул и проследовал за девушкой в глубь темного кабинета. Покрывавший пол дешевый зеленый ковролин оттенял великолепное деревянное распятие, висевшее на стене напротив входной двери, прямо над столом настоятельницы монастыря. Приблизившись к монахине, Клоистер смог разглядеть тонкие черты старого лица и глаза, светившиеся грустью и мудростью. Они напомнили ему глаза его матери, которая не так давно погибла в автомобильной катастрофе.
— Мать Виктория, — приветствовал ее священник.
— Отец Клоистер, — ответила монахиня, не вставая с кресла. — Пожалуйста, садитесь. Я с нетерпением жду вас после вашего звонка.
— Благодарю вас.
— Но перед тем как отдать вам то, за чем вы пришли, позвольте задать вам вопрос.
— Конечно.
— Скажите, в этом деле вами движет вера в Господа?
Вопрос в данных обстоятельствах прозвучал несколько странно, но отец Клоистер сразу догадался о причине ее беспокойства.
— Да, — ответил он не раздумывая.
— Что ж, я рада.
Сомнения настоятельницы были не беспочвенны. Клоистер знал: в Соединенных Штатах Церковь часто пыталась замять сомнительные дела, и вовсе не потому, что того требовала вера и религиозный долг. Церковь просто боялась шумихи вокруг себя.
— Когда сталкиваешься с потусторонними силами — продолжила монахиня, — хорошо знать, что есть тот, к кому можно обратиться за помощью. Я имею в виду Всевышнего. То, что здесь произошло, выше моего понимания, поэтому я буду молиться, чтобы Господь ниспослал на вас озарение. Знайте, что вы можете рассчитывать на мою помощь и помощь нашего приюта. Но один момент, который уже я обсудила с его преосвященством, необходимо прояснить сразу: вы не должны привлекать Дэниела к вашим исследованиям. Надеюсь, вы поймете меня. Он слишком много страдал. У него чистая душа, он как малое дитя. Я не допущу, чтобы он снова страдал. И это мое окончательное решение.
Мать настоятельница действительно уже обсуждала этот вопрос с епископом Бостона, и у нее имелись на то весомые причины. Конечно, невозможность видеться с садовником затрудняла исследование Клоистера, но, не желая вступать в долгие и бесплодные дискуссии, священник готов был согласиться с требованием монахини. Как знать, может, ему и не придется встречаться со стариком. Время покажет. Сейчас лучше было уступить.
— Я понимаю, сестра Виктория, — сказал Клоистер, — и я сделаю все от меня зависящее, чтобы он не страдал. Его не будут беспокоить. Даю вам слово.
— Ваши слова меня обнадеживают.
Монахиня ненадолго замолчала, облегченно вздохнув:
— Вот бумаги доктора Барретт. Надеюсь, что ее записи вам помогут. Она оставила их здесь, и я предполагаю, что, поскольку она работала на нас, я могу располагать ими и отдать их вам. Здесь задействованы ужасные и скрытые силы, которые трудно застать врасплох. Я знаю, святой отец, вы некоторое время служили в Конгрегации по делам святых, вы исследуете случаи, которые никто не может объяснить. Все это поможет вам, я уверена. Но, прежде всего, не забывайте о вере. Вера — единственная твердыня в этом изменчивом мире.
И она указала пальцем на распятие, висевшее за ее спиной. Клоистеру показалось, что в этот момент лицо Иисуса исказилось от невыносимой боли.
Вера… Он согласен. Ни одна истина ничего не стоила без веры, веры в чувства, в разум, в возможность познания истины. Любопытно: истина нуждается в том, чтобы быть истинной; требуя определенного образа мысли, она стремится найти основание в самой себе, и в то же время она неспособна познать самое себя. Эту спираль никогда не удастся раскрутить полностью.