– Очень возможно, что от перенесенных злоключений Савентус и
в самом деле отчасти повредился в рассудке, – признал Вальзер. – Но его
свидетельство отнюдь не бредни. Для гейдельбергских профессоров прошлого
столетия Московия была сказочной страной, я же теперь знаю точно, что пастор
писал про обычаи московитов правду. Нет никаких сомнений в том, что Савентус
действительно жил в Кремле и встречался с грозным царем Иваном. А если пастор
столь точен во второстепенных подробностях, зачем бы ему выдумывать небылицы о
Философском Камне?
Аптекарь взглянул на капитана поверх очков и взмахнул
маленьким напильничком, которым обтачивал кусок белой кости – должно быть, того
самого магического бивня единорога.
– Так может быть, именно в этом и проявилось сумасшествие
пастора? В фантазиях про Либерею?
– Нет, не может. Прочитав записки, я стал собирать сведения
о византийской императорской библиотеке и обнаружил, что и тут Савентус ничего
не выдумывает. Либерея действительно попала в Москву. А позднее, когда по
дороге в Россию я сделал остановку в Дерпте, я видел список Либереи,
составленный неким пастором Веттерманом – еще одним ливонцем, которому царь
Иван показывал свои книжные сокровища. «Математика» Замолея значится и в
Веттермановом перечне.
– Это меняет дело, – медленно проговорил Корнелиус. –
Значит, сомнений нет?
– Ни малейших. – Рука Вальзера мерно водила поверх
верстачка, извлекая тонкие, скрежещущие звуки. – Я полагаю, что после бегства
Савентуса русский царь не смог отыскать в Москве человека достаточно ученого и
проницательного, чтобы не только прочесть, но и расшифровать арамейские
письмена. Савентус пишет, что древний автор применил некую тайнопись, понять
которую способен только опытный мастер алхимии. Известно, что в поздние годы
царствования Иван любил беседовать с книжниками, и для некоторых из них это
очень скверно кончалось. А потом тиран сошел с ума. Вел затворническую жизнь,
прорыл под своими дворцами в Кремле и Александровой слободе множество подземных
ходов, всё прятал сокровища от подлинных и вымышленных врагов. В одном из таких
тайников спрятал он и Либерею никто не ведает, где именно. Царь скончался в
одночасье, за игрой в шахматы. Свои тайны наследнику открыть не успел.
– Так где же искать эти сундуки?
– Здесь, в Москве, – уверенно заявил Вальзер, рассматривая
выточенный двузубец. – Восьмой год я живу поисками Либереи. Завербовался в
Россию, а потом изучил язык и принял православную веру, чтобы беспрепятственно
читать столбцовые книги в царских архивах. У меня имеются знакомцы чуть не во
всех приказах. Одних я лечил, других угощал, третьим делал подарки. И вот
теперь я близок к разгадке, очень близок. Скоро книга Замолея будет моей!
– В самом деле?! – вскричал Корнелиус. Аптекарь вновь
склонился над верстачком.
– Да. Недавно в старой писцовой книге приказа Государевых
мастерских палат я наткнулся на запись от 7072 года о том, что водовзводных дел
мастеру Семену Рыжову ведено изготовить свинцовые доски, дабы покрыть ими, а
после запаять полы, стены и свод некоего подвала, «а какого, сказано в
документе, то ведомо лишь великому государю». Представляете?!
Фон Дорн подумал, пожал плечами.
– Мало ли что это могло быть?
– Нет, мой славный друг, запаянные свинцовые стены и своды
нужны для бережения от влаги – чтоб не отсырели книги. И время совпадает:
Савентус бежал из Москвы как раз осенью 1564 года – по московскому
летоисчислению 7072-го! Это и был тайник для Либереи, я уверен.
– А где он находится, этот тайник, вы знаете? Вальзер
подошел к капитану.
– Кажется, знаю. Осталось кое-что уточнить. Еще чуть-чуть, и
разгадка будет у меня в руках… Пожалуйста, откройте рот.
Но рот Корнелиус открыл не сразу. Посмотрел в прищуренные
глаза аптекаря и задал такой вопрос:
– Если чуть-чуть, то зачем я вам нужен? Почему вы решили
посвятить меня в вашу тайну? Вы не боитесь, что я захочу завладеть всем золотом
вселенной один, без вас?
– Боюсь, – кротко вздохнул Адам Вальзер. Если откровенно, то
очень боюсь. Но на свете так много страшного, что приходится выбирать – чего ты
боишься больше, а чего меньше. Да и потом, к чему вам книга Замолея без меня?
Вы не сможете ее прочесть, и сложнейших химических метаморфоз без меня вам не
произвести. Мы с вами нужны друг другу, господин фон Дорн, а взаимная
потребность – крепчайший из всех строительных растворов, на которых только
может быть возведено здание любви и дружбы. Я не могу более обходиться без
надежного защитника и помощника. Особенно теперь, когда Таисий увидел меня в
доме у боярина Матфеева.
Корнелиус, уже разинувший было рот во всю ширину, снова
сомкнул губы.
– Почему?
– Грек умен, он наверняка догадался, зачем я проник в дом
господина канцлера. Я упросил своего начальника по Аптекарскому приказу
вице-министра Голосова раздобыть для меня приглашение к боярину. Матфеев самый
могущественный человек во всей Московии и к тому же слывет любителем книжных
редкостей. Я понял, что в одиночку Либерею не добуду, другое дело – с таким
высоким покровителем. На этот шаг я решился после мучительных сомнений, но
иного выхода, как мне казалось, не существует – ведь я еще не имел счастья
встретиться с вами. Я рассуждал так: всем известно, что герр Артамон Сергеевич
– человек просвещенный и честный. Он, конечно, заберет библиотеку себе, но, по
крайней мере, щедро наградит меня. Скажем, если я попрошу из всей Либереи
один-единственный трактат по математике, вряд ли добрый боярин откажет мне в
такой малости… Вот зачем я явился на этот новогодний прием: присмотреться к
Матфееву, составить о нем собственное суждение, а там, улучив момент, испросить
у его превосходительства приватной аудиенции для некоего наиважнейшего дела.
Мог ли я предвидеть, что встречу там этого проклятого Таисия? Митрополит
отлично знает, что я не из числа лизоблюдов, что обивают пороги вельмож ради
корыстолюбия или суетного тщеславия. Он несомненно догадался, что в лице
канцлера я надеюсь обрести покровителя. Потому-то подлый грек и велел своему
хашишину меня похитить, допросить, а затем, конечно же, и убить.
Корнелиус нетерпеливо затряс рукой, давая понять, что у него
есть множество вопросов.
– Тихо, герр капитан, сейчас самый тонкий момент – я
закрепляю ваши новые зубы… Но всё к лучшему. Теперь мне не нужен Матфеев.
Вполне достаточно и капитана фон Дорна. Мы заранее договоримся с вами, как
поделить Либерею. Вы ведь не станете забирать себе книгу Замолея? Зачем она
вам? Если хотите, я отдам вам ее оклад из лалов. Там, в сундуках, много и
других книг в драгоценных обложках – все они тоже ваши. С такой добычей вы
станете одним из богатейших людей Европы. Мне же отдайте только папирус, ладно?
