Николас набрал номер. Естественно, в двенадцатом часу ночи
ответил только выморочный голос телефонной Панночки: «Здравствуйте. Вы звоните
в приемную Иосифа Гурамовича Габунии. Ваши звонки принимает автомат. Назовите,
пожалуйста, ваше имя и оставьте…» Неудача (тем более, вполне естественная) не
обескуражила Фандорина, вновь уверовавшего в могучую силу человеческого разума.
Можно, конечно, было как-нибудь продержаться до утра, а потом отправиться
прямиком в Средний Гнездниковский переулок, где располагался «Евродебет», но,
во-первых, ночевка на пленэре могла закончиться воспалением легких, а
во-вторых, зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?
Николас вернулся в Интернет и велел поисковой системе
выудить все страницы, где встречается словосочетание «Иосиф+ Габуния+
евродебет». Улов оказался довольно богатым. Наскоро просмотрев перечень
выловленных материалов, магистр выбрал два самых объемных.
Сначала прочитал в еженедельной газете «Секреты» за ноябрь
прошлого года статью «Капитаны российского бизнеса», откуда узнал много
интересного о биографии Иосифа Гурамовича.
Человек, судя по всему, был незаурядный: в советские времена
так называемый «цеховик», тесно связанный с преступным сообществом Грузии; три
тюремных срока; при этом обладатель двух дипломов и даже доктор экономических
наук. Правда, автор статьи ернически отмечал: «дипломы и научная степень
разряда Made in Georgia», но всё же, всё же. Палитра деловых интересов
господина Габунии была не менее пестрой, чем у николасова друга Владика, однако
в современной России подобная всеохватность, видимо, считалась в порядке вещей.
Вся эта информация, безусловно, была полезной, да жаль
только, не подсказывала, как разыскать Иосифа Гурамовича прямо сейчас, среди
ночи. И Фандорин углубился в чтение статьи более легкомысленной – из
иллюстрированного журнала «Анфас», который в прошлом месяце посвятил
грузинскому магнату целый номер.
– Совсем с ума посходили! – донесся из темноты ворчливый
старушечий голос.
Фандорин встрепенулся, поднял голову. Мимо, враждебно косясь
на сидящего, ковыляла старая дама затрапезного вида, бог весть какими судьбами
занесенная сюда в этот поздний час. В руке у нее была кошелка, в которой что-то
позвякивало, и Николас вспомнил загадочные слова Владика о какой-то «бабуле,
собирающей бутылочки». Очевидно, это она и была.
Бедную женщину можно понять. Ночь, темные кусты, человек в
белой рубашке пялится в ящик, от которого исходит неземное свечение. Странное
зрелище. Урбанистический ноктюрн.
Фандорин снова впился глазами в экран.
Иосиф Габуния – человек месяца. С обложки журнала пухлогубо
улыбался добродушный толстяк в сером смокинге, с крошечным той-терьером,
утопавшим в мясистой, украшенной бриллиантовыми перстнями пятерне. Какая-то
карикатура на нувориша!
Николас просмотрел подборку фотографий с подписями. Иосиф
Гурамович в церкви – венчается с топ-моделью Сабриной Свинг (неописуемой
красоты блондинка). Иосиф Гурамович (напряженный и несчастный) в теннисном
наряде, с ракеткой – участвует в турнире «Большая шляпа». Иосиф Гурамович
целует любимую собачку Жужу (у тойтерьера вид перепуганный.). Иосиф Гурамович
открывает интернат для слепоглухонемых детей (крупно жалостное лицо
благотворителя – мясистое, в складках, на глазах слезы).
Текст был соответствующий. Всё ясно – заказная и, видно,
щедро оплаченная статья. Фандорин прочитал ее два раза подряд, с особенным
вниманием проштудировав абзацы, где описывался загородный дом банкира. Никаких
зацепок. Николина Гора – черт ее знает, где это.
Вот разве что главка про клуб «Педигри»? Автор статьи
утверждал, что Иосиф Гурамович любит коротать там вечера, играя в покер и
биллиард с членами этого эксклюзивного собрания (слово «эксклюзивный», кажется,
очень нравилось журналисту и встречалось в тексте бессчетное количество раз),
принимающего в свои ряды лишь отпрысков старинных фамилий. В числе ярчайших
представителей столбовой аристократии и постоянных партнеров Иосифа Гурамовича
были названы знаменитый скульптор, потомок грузинского княжеского рода;
кинорежиссер, любящий поговорить о своих дворянских корнях, а также еще
некоторые звезды локального масштаба, чьи имена Фандорину ничего не говорили.
Что ж, как говорил Малюта Скуратов, попытка не пытка.
Николас нашел по Интернету телефон клуба «Педигри». Набрал
номер, попросил господина Габунию.
– Иосиф Гурамович к клубному телефону не подходит, – ответил
сладкий лакейский голос. – Звоните ему, пожалуйста, на мобильный.
Есть! Большой Coco в клубе! Как бы только прорваться через
прислугу?
– Передайте господину Габунии, что это Фандорин. По срочному
делу.
– А номер мобильного вы не знаете? – уже менее паточно
спросил ливрейный. – Иосиф Гурамович не любит, когда его от биллиарда отрывают.
Доиграет партию – передам. Он ваш телефон знает, господин… э-э-э… Федорин?
– Фан-до-рин, – по слогам произнес Николас и, немного
поколебавшись, назвал номер своего сотового.
Выключил компьютер, телефон повесил на ремень брюк и
принялся скакать по скверу, размахивая руками. Это у них называется лето! Градусов
тринадцать, не больше. Позавчерашняя ночь в гостиничном номере, который казался
привередливому магистру таким убогим, сейчас вспоминалась элизиумом. Вчера же,
на разложенном столе, ночевать было и вовсе чудесно. Жестковато, конечно, но
зато тепло, и из темноты доносилось сонное дыхание Алтын. Она уснула сразу (это
Николас всё ворочался) и один раз неразборчиво пробормотала что-то жалобное, а
наяву представить ее жалующейся было бы невозможно.
Глупо. В бумажнике полно денег, кредитные карточки, а такая
простая вещь, как ночевка под крышей, представляется непозволительной роскошью.
В гостиницу без паспорта не сунешься. Да если б и был паспорт – это ж все
равно, что сразу отправляться на постой в домзак. То есть это во время
гражданской войны называлось «домзак» (сэр Александер рассказывал), а теперь
как-то по другому. Ах да, КПЗ.
Прижимая к груди чемоданчик, Николас стоял под деревом и
уныло смотрел на сияющее огнями царство бога торговли Гермеса. К комплексу
подъезжали лимузины, распахивались и закрывались двери гостиницы
«Международная», а гражданин Соединенного королевства, обладатель ученой
степени, потомок крестоносцев, топтался в темноте, словно какой-нибудь Гаврош у
витрины булочной.
