– Вы из старинного рода? – не удержавшись, полюбопытствовал
Фандорин, тщетно пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки породы в обрюзгшей
физиономии и повадках банкира. – Кажется, у великого князя Михаила Николаевича
был казначей князь Габунов. Вы, верно, из тех Габуновых?
– Нет, Николай Александрович, – с видимым сожалением покачал
головой Большой Coco. – Я, наверное, единственный на свете грузин совершенно не
княжеского происхождения. Потомственный плебей. Но спасибо, что сказали об этом
вашем князе. Может быть, я и сделаю его своим прадедушкой.
– Разве здесь не что-то вроде дворянского собрания? –
понизил голос Фандорин. – Я читал, что это совершенно эксклюзивный клуб для
тех, в чьих жилах течет голубая кровь.
– Зеленая, – поправил Габуния, натирая мелом кончик кия. –
Плати пять тысяч в год, заручись рекомендацией одного из членов, и ты уже
дворянин. Если без рекомендаций – тогда десять тысяч. Вы-то, Николай
Александрович, здесь по полному праву. Мне собрали на вас досье, я знаю, что
род Фандориных известен с двенадцатого века. Хотите, дам рекомендацию в клуб?
– Благодарю, не стоит, – сухо ответил Фандорин, еще не
решив, как ему следует держаться с этим непонятным господином. По телефону
разговаривал, как человек дела, а теперь изображает из себя клоуна, о серьезном
говорить явно не желает.
– Спи, Жужечка, спи, масюпусенька. – Долгий прицел, быстрый
удар – в лузу. – Умник, Coco. Получай трюфелечек… Конфетку не хотите? Зря, мне
на заказ делают, самые мои любимые, – продолжал нести чушь Иосиф Гурамович. А в
клуб правильно вступать не хотите. Что за название такое – «Педигри». Те, кто
английского не знает, думают, что тут собаководы или педерасты собираются.
Некоторые даже на приглашение обижаются, или, как у нас выражаются отдельные
аристократы, берут в падлу. Администрация хочет поменять название на «Голубую
кровь». Но тоже получается двусмысленно.
Певица, допевшая длинную песню про упоительные вечера,
объявила в микрофон:
– А теперь, по традиции, для нашего дорогого Иосифа
Гурамовича прозвучит его любимая песня «Сулико».
И, сложив руки на груди, запела:
Я могилу милой искал,
Но ее найти нелегко.
По залу пронесся шелест негромких аплодисментов. Габуния
отложил кий, поклонился и сделал вид, что дирижирует оркестром.
– Ненавижу эту тягомотину, – пробурчал банкир Фандорину и,
сложив губы розочкой, послал певице воздушный поцелуй. – Шиш тебе, а не сто
баксов, коза драная.
– Послушайте, – тихо спросил Николас. – Зачем вы из себя
шута строите? Вы ведь совсем не такой.
Иосиф Гурамович дерзкому вопросу ничуть не удивился, а
только покосился на магистра блестящим глазом.
– Во-первых, Николай Александрович, я отчасти и есть шут. –
Он прошелся вокруг стола, выбирая позицию для удара. – А во-вторых, нельзя
разочаровывать людей. Они от меня ждут определенного поведения, зачем же я буду
разрушать имидж? Я, например, теннис терпеть не могу, а хожу играть. Ракеткой
по мячику еле попадаю. Но, как говорится, выигрывает не тот, кто хорошо играет,
а кто правильно выбирает партнеров. Что сходит с рук толстому, смешному Coco,
лупящему на барвихинском корте в сетку, не сошло бы с рук Иосифу Гурамовичу,
который дерет всех в биллиард и покер. Это уже не для дела – для души. Я,
Николай Александрович, никогда не проигрываю, даже если меня делают под сухую,
как вчера на корте с… – Тут он назвал имя и отчество, от которых Николас
вздрогнул – не шутит ли? Непохоже, чтоб шутил.
Неожиданно грузин повернулся к Фандорину всем своим тучным
телом, посмотрел магистру в глаза и спросил:
– Николай Александрович, вы вообще-то кто? Николас заморгал.
Что за вопрос такой? Или хитрый банкир снова придуривается?
– Нет, я знаю, что вы британский подданный русского
происхождения, продолжил Иосиф Гурамович, – что вы специалист по русской
истории, что позавчера прилетели, остановились в «Интуристе» и собирались
поработать в архиве. Я ведь говорил, мне собрали на вас досье. Но там нет
ничего такого, из-за чего Седой стал бы напускать на вас самого Шурика. Значит,
досье можно спустить в унитаз, самого главного про вас там нет. Кто вы? Судя по
тому, что вы сами на меня вышли, вы не прочь мне об этом рассказать.
Неужели Большой Coco ничего не знает? Не может быть.
Прикидывается.
– Седой? Какой Седой? – осторожно спросил Фандорин.
Габуния удовлетворенно кивнул:
– Ага. Кто такой Шурик, вы не спрашиваете. Ну да, вы ведь
вчера с ним близко познакомились. Удивительно, как это вы до сих пор живы.
– Не в последнюю очередь вашими молитвами, – в тон ему
ответил Николас. – Почему ваши люди за мной следили?
– Мои люди следили не за вами, а за Шуриком.
– Иосиф Гурамович положил кий, стал вытирать платком руки,
перепачканные мелом. – Потому что он работает на Седого. Все знают, что Шурик
мелочевкой не занимается. Если Седой заказал вас ему, значит, вы человек
непростой. Что возвращает нас к заданному вопросу. Кто вы на самом деле,
Николай Александрович? Зачем приехали в Москву? И почему Седой хочет вас
остановить?
Если Габуния притворяется, то он незаурядный актер, подумал
Фандорин. Отвечать вопросом на вопрос невежливо, и все же он спросил:
– Я не знаю никакого Седого. Кто это? Большой Coco
скептически пожевал губами, терпеливо вздохнул:
– Мой враг.
– Какая-нибудь вендетта? – спросил Николас, вспомнив про
кровную месть, клятву на обнаженном кинжале и прочую кавказскую экзотику.
– Почему вендетта? – удивился банкир. – Просто с некоторых
пор мы с Седым стали мешать друг другу. Он вырос, я вырос, нам с ним вдвоем
тесно, уже и в Сибири не помещаемся. Бизнес, Николай Александрович. Или он меня
скушает, или – что вероятнее – я его. Третьего не дано. Вот мы с Седым и следим
друг за другом, ждем, кто первый сделает ошибку… Видите, Николай Александрович,
я с вами абсолютно откровенен, отвечаю на все вопросы. Рассчитываю на такую же
открытость с вашей стороны. Прикиньте сами, долго ли вам удастся бегать от
Шурика? А я вас могу защитить.
Николас поморщился. Что-то все сегодня хотели его защищать.
С одной стороны, это было лестно, с другой – вызывало всевозможные вопросы.
Алтын говорила про склоку из-за дележа компании «Вестсибойл». Все в России
помешались на нефти и газе. Можно подумать, в стране нечего делить кроме
топливного сырья. Но какое отношение стычка нефтяных магнатов имеет к скромному
магистру истории?
