Учитель Енох замолк, переведя взгляд на Шали и Кифу, словно ожидая возражений, но те молчали.
– Сейчас я покажу вам, как нужно перемещаться по линии. Не для подражания, подражать вам еще рано.
Он снова замолк и особенно выразительно поглядел на Шали, как бы давая понять, что это относится в первую очередь к нему. Но Шали сидел с каменным лицом, будто не понимая слов Еноха.
– Ваша задача удержаться на поверхности воды и сделать несколько шагов. Не больше. Все понятно?
– Понятно, – хором отозвались мы.
Енох медленно поднялся на ноги и двинулся прямо в море. Три или четыре шага, отделявшие его от кромки воды, он сделал так безмятежно, словно перед ним простиралась не играющая бликами, слепящая водяная гладь, а хорошо утоптанная дорога. Когда его правая нога оказалась над водой, он слегка подпрыгнул, словно поднимаясь на ступеньку, и левой ногой с силой оттолкнулся от берега.
Несколько лет назад в Эфрате выдалась особенно холодная зима. Помню, как отец замазывал глиной щели нашего домика, как раз за разом отправлялся в рощу рубить дрова для печки. С каждым днем становилось все холоднее, студеный ветер обжигал щеки. Мать сшила мне плащ с меховым подбоем и теплую шапочку, но ветер забирался и под них. Печка в нашем домике топилась с утра до вечера, и Шунра не отходила от нее, рискуя опалить шерсть о горячие камни.
Однажды утром выглянув за дверь, я не узнал ни нашу рощу, ни поляну вокруг домика. Все было покрыто слоем белой муки.
– Это снег, – объяснила мама. – Когда становится очень холодно, свет там, высоко наверху, замерзает и падает на землю в виде белых холодных снежинок. Пойди, поиграй немножко.
Я послушно пошел гулять, но скоро вернулся. В пальцы ног и рук кто-то безжалостно втыкал острые иголки, нос отвердел и ныл, будто невидимая рука крепко ухватилась за него двумя пальцами, а уши немилосердно щипало. Я подумал, что заболел, но в тепле боль быстро прошла.
Снег лежал три или четыре дня, и за это время мальчишки накатали между домов длинные полоски черного блестящего льда. Если разбежаться и прыгнуть на такую полоску, то можно было с веселым свистом прокатиться десять, а то и двадцать локтей.
Енох заскользил по поверхности моря, словно по ледяной полоске. Отталкиваясь то левой, то правой ногой, он за несколько секунд домчался до выхода из бухточки, к тому месту, где оба мыса сходились, и две зеленовато-сиреневые скалы образовывали небольшой проход, ведущий в сияющую глубину моря. У самого прохода Енох не снижая скорости, вдруг прыгнул влево локтя на четыре. Мне показалось, что он сейчас упадет, но Енох каким-то чудом продолжил скольжение, затем с силой ударив правой ногой о воду, крутнулся волчком и понесся обратно к берегу.
– Вот это мастер, – воскликнул Кифа. – Вот это скорость! Я такое вижу в первый раз.
– Подумаешь, – скривился Шали. – Я тоже так умею.
– Ты! – задохнулся Кифа. – Ты просто хвастун и трепло.
– Сам ты трепло! – отозвался Шали. – Вот сейчас посмотрим, кто хвастун, а кто неумеха.
– Посмотрим, посмотрим, – в тон ему отозвался Кифа.
С приближением Еноха перебранка прекратилась. Он подлетел к берегу и легко выскочил на него, словно спрыгнув с невидимой ступеньки, на которую взобрался, отправляясь в море. Он даже не запыхался и не замочил полей хитона, только его голые ноги до самых колен покрывали искрящиеся капельки.
– Все понятно?
– Нет, – сказал я. – Зачем вы прыгнули влево, учитель Енох?
– Можно было просто повернуться, но я хотел показать вам, как близко проходят в этом месте желтые линии. А теперь делаем так: вы надеваете мокроступы, подходите к кромке воды и приступаете к поиску линии. Тот, кто увидит ее, начинает движение. Не бойтесь помешать друг другу – места в море для всех хватит. Начинаем.
Мы с Кифой послушно принялись напяливать мокроступы, а Шали, не говоря ни слова, разбежался, и, повторив прыжок Еноха, вскочил на ступеньку точно в том же месте. Конечно, его скорость значительно уступала скорости учителя, но все равно он довольно быстро заскользил по водной глади.
Мы замерли от удивления. Енох нахмурился, однако не произнес ни слова. Шали докатился до входа в бухту и прыгнул влево, но не поймал линию и упал в воду, подняв целый фонтан радужных брызг. И хоть расстояние до него было весьма приличным, мы отчетливо услышали вскрик, а затем сдавленный стон.
Енох прыгнул в море без разбега и, моментально набрав скорость, понесся к Шали. Теперь он уже не скользил, а летел, часто перебирая ногами. Кифа побледнел.
– Что случилось? – спросил я.
– Там, в море, у выхода, полно соляных камней. Похоже, Шали ударился об один из них.
Енох подлетел к Шали, беспомощно барахтавшемуся в море, и одним движением руки выдернул его из воды. Так вытаскивают затычку из горлышка меха – р-раз и все. Шали дернулся, как видно, встраиваясь в линию, и замер, расставив руки. Он слегка покачивался, будто рыбацкий поплавок, Енох толкнул его в спину, и Шали заскользил к берегу. По мере его приближения я все более явственно различал кровавое пятно на хитоне и искаженное болью лицо Шали.
Но за линию он держался отлично и соскочил с нее тоже вполне ловко. Однако, оказавшись на берегу, Шали тотчас со стоном опустился на землю.
– Не сидеть, – рявкнул Енох. – Быстро к роднику, смыть кровь. Кифа, сними с него хитон.
Кифа бросился выполнять распоряжение учителя. Морщась и покряхтывая, Шали поднял руки, и Кифа стянул с него пропитанный кровью хитон. Зрелище, открывшееся нашим глазам, было ужасно. Острые грани соляного столба вспороли кожу и вывернули наизнанку мясо. Лохмотья кожи, кровоточащая плоть и белые крупицы соли, оставшейся в ране, производили страшное впечатление.
Енох накрыл рану ладонью и что-то быстро зашептал. Струйка бегущей из-под ладони крови остановилась на наших глазах.
– Отведите его к роднику, – сказал Енох, снимая руку с плеча Шали.
Кифа помог ему подняться и, придерживая за талию, повел на левую оконечность бухты. Я последовал за ними, а учитель Енох, оставшись на берегу бухты, стал внимательно исследовать содержимое своей сумы.
Мы сделали всего несколько шагов по левому мысу, как увидели ручей, бегущий по склону горы. Тут явно не обошлось без вмешательства человеческих рук: отверстие в скале, из которого выбивался ручей, облицованное пожелтевшим от времени мрамором, имело правильную форму.
Приглядевшись, я понял, что оно представляет собой конец трубы, уходящей в толщу склона. Ложе ручья выглядело как аккуратный мраморный желоб. Не доходя до песчаной полоски берега, желоб нырял под валун. Видимо, там проходила труба, ведущая прямо в море.
Кифа усадил Шали на край желоба и принялся осторожно смывать кровь. Шали морщился, но молчал. Спустя несколько минут рана была очищена – волокнистые пласты мяса стояли торчком, вызывая во мне внутреннюю дрожь.
