И вдруг она поняла, что ей нужно делать!
Идея овладела Талли с такой силой, что ей пришлось сдержаться, чтобы от потрясения сразу не высказать ее вслух. Или слишком быстро не воплотить ее в жизнь. И это было настолько очевидно, что Талли спросила себя, почему, провалиться ей в пропасть, ей понадобились целых два дня, чтобы прийти к этому.
Неестественно спокойно она обратилась к Яну.
— Эта девушка, — начала она, — Ангелла…
Ян поднял глаза.
— Девушка? — повторил он, наморщив лоб. — Я знаю массу слов, которые больше ей подходят.
Талли нетерпеливым жестом руки не дала ему договорить.
— Она жива? — спросила она. — Это правда?
Ян кивнул. Он казался огорченным.
— Боюсь, да, — ответил он. — Тебе нужно было сильнее ударить, и лучше дюжину раз. Мой отец совершенно прав: ты умрешь, если покинешь этот дом. Люди Ангеллы прочесывают город. И если они тебя найдут, ты пожалеешь, что родилась.
— Я не могу оставаться здесь до тех пор, пока она не умрет от старости, — сказала Талли.
— Конечно, нет. Все уляжется. Вероятно, уже через пару дней. Но сейчас тебе опасно показываться на улице. Впрочем, и нам тоже, — добавил он. — Знаешь, она очень мстительна. Если Ангелла узнает, что мы помогли тебе… — Он не договорил, а указательным пальцем провел характерным жестом по горлу и ухмыльнулся.
Талли сделала вид, что некоторое время напряженно размышляет. Затем она кивнула.
— Вероятно, вы правы, — сказала она. — Но я не одна. Хрхон будет нервничать, если ничего обо мне не узнает. — Каран молчал, и Талли добавила: — Он может начать беспокоиться обо мне. Или даже подумает, что я в опасности. Ты когда-нибудь видел рассвирепевшего вагу, Каран?
— Ни одна рыбья морда не войдет в дом Карана, — сказал старик.
— И не нужно, — торопливо сказала Талли. — Может быть, Ян мог бы передать ему весточку?
— Почему бы и нет? — Ян пожал плечами. — Я точно не знаю, где он, но найду его. Ваги здесь встречаются редко. Они бросаются в глаза. Что мне сказать ему?
— Будет мало толку, если ему что-то сказать, — объяснила Талли. Она помедлила совсем чуть-чуть. Каран не глуп. Она должна быть осторожна. Одно неправильное слово — и она потеряет свой последний шанс. — Он подумает, что ты лжешь, — продолжала она. — Он тебе не поверит. Я… должна доказать ему, что со мной действительно все в порядке.
— А как? — Ян посмотрел на нее очень внимательно, но без малейших признаков недоверия.
— Я передам тебе для него письменное сообщение, — сказала Талли. — Только пару строк, в которых я подтвержу, что жива и меня не держат в плену. И было бы хорошо, если бы ты отнес мое послание поскорее, — добавила она. — Прежде чем он надумает сам прийти сюда и посмотреть, что со мной.
Ян встал.
— Я принесу бумагу и перо, — сказал он.
— 6 —
Талли проспала полдня, но, когда она проснулась — как раз стало темнеть, — почувствовала себя еще более уставшей, чем раньше. Все небольшие порезы и раны, полученные в бою с Ангеллой и ее людьми, — прежде всего те, которые она получила, прыгая в окно, — сейчас болели сильнее, чем накануне. Она едва могла шевельнуть рукой. Когда Талли встала и пошла к Карану и его сыну, она чувствовала себя старухой.
«Каран прав», — вяло подумала она. Пройдут дни, прежде чем она хоть наполовину восстановит свои силы. Второго такого боя она не выдержит.
Ужин мало чем отличался от обеда. Яна не было, а Каран, казалось, чувствовал, что Талли не была расположена к беседе, и старался по возможности к ней не обращаться. Когда они поели, он без слов покинул комнату и Талли осталась одна.
Комнату заполнила темнота. Талли первый раз наблюдала заход солнца над пропастью, и это была грандиозная картина, грандиозная, но и пугающая, поскольку заставляла ощутить себя крошечной и ничтожной.
Облака, над которыми парил дом Карана, постепенно стали окрашиваться в серый, потом в черный цвет. Талли могла наблюдать, как несколькими милями ниже ее угасал свет, в то время как небо вверху еще сохраняло сияющую синеву. Пятью милями ниже ее, в мире под миром, под небом, над которым в свою очередь раскинулось второе небо, уже была ночь.
Эта мысль смутила Талли. Из того, что ей рассказал Каран, она поняла далеко не все, да и, может быть, не поймет никогда. Она спросила себя, есть ли там мыслящая жизнь, и если да, то воспринимала ли эта жизнь титанические утесы, окружавшие ее мир со всех сторон, с таким же благоговением, с каким обитатели плоскогорья воспринимали пропасть.
От такой мысли у Талли закружилась голова. Она представила стену, окружающую целый мир со всех сторон, настолько высокую, что взгляд не мог достичь ее конца. Талли показалась сама себе маленькой, совершенно незначительной. То, что она хотела совершить, было настолько смешным! Какое значение имело, чего она хочет, жива она или нет?
Она ощутила подступающий гнев, потому что поняла, что Каран рассказал ей все это как раз по одной причине: чтобы она думала об этом и, может быть, в конечном счете отказалась от своих планов.
Талли встала. Она настолько устала, что могла лечь и сразу же заснуть, но она не хотела этого: время было дорого.
С другой стороны, что она может сделать? Сидеть здесь и терзать себя? Или поговорить с Караном и не получить ничего, кроме нового разочарования?
Затем ей пришло в голову, что есть еще кое-кто, с кем она может поговорить. Эта мысль тоже не вызвала в ней особой радости, но, возможно, это было лучше, чем сидеть здесь и ждать, пока подействует отрава Карана.
Она встала, пошла к Байту и почти пять минут молча рассматривала уродливого вспоминальщика, прежде чем смогла преодолеть свое отвращение подойти к нему и положить руку ему на плечо, как это делал Ян.
Глаза вспоминателя медленно раскрылись. Его лицо скорчилось в уже знакомую идиотскую улыбку, но его взгляд оставался ясным.
— Я Талли, — сказала она. — Ты узнаешь меня? Ответ.
— Талли, — повторил Байт. — Имеет право на вопросы по всем сведениям, которые не входят в раздел секретных.
Талли содрогнулась. Манера Байта говорить ужаснула ее. У нее было чувство, что она разговаривает с машиной. Но перед ней сидело живое существо. Тем не менее она отбросила все сомнения, уселась поудобнее и начала:
— Пропасть, Байт. Все сведения. Ответ.
— Сведения частично секретны, — ответил Байт.
— Тогда те, которые ты имеешь право выдать, — сказала Талли. Когда Байт не среагировал, она добавила: — Ответ.
— Пропасть, — начал Байт. — Народное название для края прежнего континентального шельфа. Средняя высота — три с половиной мили, максимальная известная глубина — семь миль. На его…
