— Вот и ответ на вопрос, где мы, — спокойно сказала Талли. — Мы…
— Тихох! — просипел Хрхон. — Чтох-тох идетх!
Они замерли. Талли напряженно прислушивалась. В первый момент она не услышала ничего, кроме глухого шума своей крови и учащенного дыхания остальных, но она знала, что органы чувств ваги намного острее человеческих, и сохраняла спокойствие. Через некоторое время она тоже услышала: что-то ползло между ветвями деревьев. Что-то большое и очень-очень тяжелое, бесцеремонно пробивающее себе дорогу, если судить по треску деревьев.
Ее сердце заколотилось. То, на чем она сидела, сейчас вибрировало весьма заметно, и, хотя Талли пыталась справиться со страхом, через некоторое время ей пришлось признать, что она дрожит в ритме этих шагов — или чем там это было.
Невидимое существо приближалось, теперь уже с чудовищным треском и грохотом, будто рядом с ними целая армия гиппоцератов пробивается через лес. Вдруг Талли почувствовала резкий, бесконечно чуждый запах, который вскоре стал настолько силен, что ее затошнило.
— Бегунец! — неожиданно прохрипел Каран. — Ради всех демонов…
Конец фразы утонул в невообразимом треске и грохоте. Талли показалось, что невидимый кулак схватил ее и рванул вверх. Потом что-то, размером, должно быть, не меньше утеса, задело дерево, наполовину повалило его, но в последний момент, очевидно, передумало валить. Земля где-то в глубине, под ними, дрожала, и Талли ощущала могучий топот по меньшей мере дюжины ног.
Но ей опять повезло. Спустя вечность, которая в действительности длилась, пожалуй, несколько секунд, треск и грохот стали тише, мир перестал раскачиваться вверх-вниз, как будто она была пьяна. Тем не менее Талли, схватившись за первую попавшуюся опору и неподвижно застыв, продолжала еще долго так сидеть, прежде чем решилась хотя бы поднять голову.
— Хрхон? — спросила она. — Все в порядке?
— Да, — ответил Хрхон. Его голос свидетельствовал, что совсем не все было в порядке.
— Каран?
— Каран еще жив, — ответил Каран. — Но это было просто везение.
— Хорошо, — с облегчением сказала Талли. — Что… что это было, ради неба?
— Бегунец, — ответил голос из темноты. — Самый большой обитатель пропасти, известный Карану. Ему и вам повезло. Эти твари опасны и злы, но люди слишком маленькие, чтобы быть для них стоящей добычей.
— Ох! — только и сказала Талли.
— Спасибо, я тоже еще жива, — дала о себе знать Ангелла. — Ваша забота трогательна, но безосновательна.
— Чем питаются бегунцы, если люди как добыча для них слишком мелки? — осторожно спросила Талли.
— Другими существами, — ответил Каран. — Такими, которые с удовольствием пожирают людей. И имеют хороший слух.
— Ох! — воскликнула Талли еще раз. И это было последнее слово, которое вымолвила она или кто-либо другой за долгое время.
Однако тихо не стало. Треск и грохот, производимый бегунцом, были слышны еще долго, кроме того, в лесу, над ними, в невидимых вершинах, шумел ветер, а из глубины доносилось приглушенное непрестанное бормотание и перешептывание… Это были жуткие, нагоняющие страх звуки. Когда Талли достаточно долго прислушивалась к ним, ей казалось, что она различает что-то вроде шепота. Этот голос странным образом казался ей чужим и одновременно очень знакомым. Ей чудилось, что кто-то шепчет ее имя.
Конечно, это была чепуха, Талли понимала это очень хорошо. Собственный страх заставлял ее слышать то, чего не было. Она окончательно отогнала эти мысли, подтянула колени к телу и подавила дрожь. Ей было холодно, хотя странно мягкая почва под ней испускала тепло. Сама того почти не заметив, Талли немного придвинулась к Ангелле, пока плечом не коснулась ее груди.
Ангелла тихо засмеялась.
— Страшно, дорогуша?
— Да, — призналась Талли. Раздражение, которое должны были вызвать слова Ангеллы, не наступило. — А ты разве не боишься?
— Не знаю, — ответила Ангелла. — Пока нет. — Она вздохнула. — Думаю, я все же должна бояться. Но я еще не решила, чего я боюсь больше — пропасти или тебя.
— Я тебе не враг, — ответила Талли. — Если бы не ты, у нас и ссоры не было бы.
— Всякое бывает, — сказала Ангелла, пожав плечами. — Ведь так? Ты опытная женщина, Талли. И у тебя есть более опасные враги. — Талли почувствовала, что Ангелла покачала головой, затем она вздохнула. — Откуда ты знаешь Янди?
— Я ее не знаю, — ответила Талли.
— Тогда ответь мне, почему ей так сильно хотелось забрать тебя?
— Возможно, по той же причине, по которой ты хочешь меня убить? — предположила Талли.
Ангелла засмеялась, но как-то не очень весело.
— Едва ли.
— Мне жаль, что я втянула тебя в это, — неожиданно сказала Талли.
В первый момент она сама не знала, зачем это сделала, но почему-то ей показалось важным сказать это Ангелле. И сказано это было честно.
— «Втянула» — это ты правильно говоришь, — развеселившись, согласилась Ангелла. — В прямом смысле слова. Но я на тебя не в обиде. Я ведь еще жива. И я давно хотела попасть сюда.
— Ты никогда не сможешь снова вернуться в Шельфхайм, — сказала Талли. — Даже если нам здесь удастся выжить.
— Ничего, — ответила Ангелла. — Все равно тамошняя жизнь стала мне надоедать. Раньше или позже Янди меня, вероятно, велела бы прикончить. Она не терпит никого в своем городе, кто имеет слишком много власти. Почему она преследует тебя?
Вопрос был задан так быстро и как бы вскользь, что Талли едва не ответила автоматически.
— Это… длинная история, — уклончиво сказала она.
— У нас много времени.
Талли промолчала, а Ангелла обладала достаточным чутьем, чтобы не задавать вопрос второй раз.
Они снова погрузились в глухое молчание, прерывавшееся только временами, когда кто-нибудь из них шевелился. Все они с нетерпением ожидали наступления дня, но, когда стало рассветать, все испытали разочарование.
То, что увидела Талли, было непривычным, странным и даже ужасающим. Этого она не ожидала. По сути, не было ничего: размытое скопление бледных красок и лишь слегка обозначенных очертаний, в котором утопал крошечный фрагмент мира. «Возможно, — размышляла Талли, — с пропастью произошло то же, что происходит со многими действительно великими тайнами: они теряют свои чары, когда их секрет раскрывают».
Предрассветный полумрак так и не перешел в рассвет: вскоре начался дождь. И рассвет, и дождь были Талли известны, но здесь, внизу, на пять миль ближе к аду, эти понятия приобрели совершенно новое значение. Абсолютная тьма, в которой Талли очнулась, уступила место странному, тусклому, серо-зеленому свету, в котором можно было точно различить только то, что было удалено не более чем на два-три метра. Все находившееся дальше было нечетким, виднелись большие мрачные силуэты с размытыми контурами, нереальные и угрожающие одновременно. И даже дождь, начавшийся почти одновременно с наступлением дня, был странный: мелкий, как капли тумана, и такой теплый, что Талли едва ли его ощущала, пока не промокла до костей. Это вместе с невероятным серо-зеленым светом создавало видимость, что они находятся под водой.
