— Вон! — крикнул Элиот, и на этот раз я заметил какой-то оранжевый блеск, словно от искры. Элиот подошел к двери и забарабанил по ней. — Прошу вас! — закричал он. — Откройте!
— Тут пахнет коварным и ужасным преступлением, — объяснил он мне. — Когда нам откроют, надо действовать с величайшим хладнокровием. И тогда, надеюсь, нам удастся сорвать «заговор» нашего противника.
Он вновь поднял глаза на окно.
— Идет! — шепнул он.
Теперь и я услышал шаги из глубины лавки. Они остановились, заскрежетал отодвигаемый засов, и дверь со скрипом отворилась.
— Да?
Мне в нос ударила жгучая, кислая вонь. Я вспомнил, что нам рассказывала Люси о дыхании слуги.
— Мистер Полидори, — с крайней вежливостью заговорил Элиот, — мне ваш адрес дал друг. Думается, у нас могут оказаться общие… э-э… интересы.
— Интересы? — прошипел голос из-за полуоткрытой двери.
Элиот взглянул на окно над лавкой:
— Мы с другом приехали издалека…
Говоря это, он жестом показал на меня. Я старался не подавать вида, но признаюсь, такой подход застал меня врасплох, ибо я не имел ни малейшего представления, о каких «интересах» идет речь. Полидори же, видимо, понял и, помедлив, открыл дверь.
— Тогда вам лучше войти, — пробормотал он, впуская нас в лавку.
Полидори запер дверь и повернулся к нам. Он был очень бледен, и шея его как-то странно изгибалась, но, если не считать этого, он был даже красив. На мой взгляд, ему было лет двадцать пять. Но что-то в его облике насторожило меня, не берусь объяснять что, возможно, какое-то беспокойство во взгляде и выражении лица. Оказавшись с ним в запертой лавчонке, я почувствовал напряжение и приготовился к самому худшему.
— Наверх? — спросил Элиот.
Полидори склонил голову.
— После вас, — произнес он шелковистым голосом.
Он жестом показал на ветхую лестницу, и мы поднялись по ней. Пришлось нагнуть голову, ибо проход был очень узок. Взбираясь, я почувствовал, как во мне поднимаются сильный ужас и отвращение, необычные для меня, ибо меня так легко не испугаешь. Причина была, однако, скорее физиологическая, ибо к вони дыхания лавочника теперь примешивался другой смрад, тяжелый и сладкий, смрад коричневого дыма, курящегося в комнате наверху. Я ощутил, как какие-то странные образы заползали, словно насекомые, в уголках моего сознания; я попытался отогнать их, но в то же время испытал искушение поддаться им, ибо они, казалось, обещали необычные удовольствия, великую мудрость и убежище от моих страхов. Однако я вспомнил предупреждение Элиота и собрался с силами.
Наверху, у лестницы, висела занавесь из пурпурного шелка. Элиот отодвинул ее, и мы вошли в комнату, полную бурого дыма, запах которого я учуял на лестнице. Прошло несколько секунд, прежде чем мои глаза привыкли к этой пелене. На стенах висели изношенные гобелены, а в дальнем углу комнаты стояла металлическая жаровня. Время от времени она постреливала, летели искры, и я понял, что с улицы мы видели отблески горящего древесною угля. На огне стоял горшок, в нем что-то тушилось, а присматривала за этим старуха-малайка. Она взглянула на нас, и я про себя отметил, насколько она морщинистая и старая, с глазами, как тусклое стекло. Вдруг она принялась раскачиваться на стуле, громко смеясь, а человек, свернувшийся поблизости калачиком на диване, поднял голову и тоже засмеялся, после чего заговорил, резко, отрывисто, но монотонно, словно знал секрет бытия и хотел поделиться им, но у него не хватало слов.
— Кровь, — бормотал он, — в крови поколение… и жизнь… в крови…
Голос его затих, лицо исказила ужасная гримаса, и он недвижно замер. В руке у него была закопченная бамбуковая трубка, он поднес ее к губам, и, когда он вдохнул, я заметил, как в чашечке засветился красный огонек. По всей комнате виднелись такие же вспыхивающие и угасающие огоньки, и жертвы яда вдыхали свой дурман, не ведая ничего ни о нас, ни об окружающем мире. Они лежали скрюченные и онемевшие в фантастических позах и сквозь дым казались мне жертвами вулканического взрыва, забальзамированными в своих смертных муках в память и содрогание потомкам. Все это означало, что мы попали в царство могучего владыки Опиума.
— Самый лучший наш товар для вас, сэр!
Я обернулся. Полидори, зловеще ухмыляясь, протягивал мне трубку. Его зубы, обнажившись в ухмылке, были, как я заметил, очень остры. С приподнятой верхней тубой он стал похож на хищного стервятника.
— Нет? — насмешливо удивился он, поворачиваясь к моему спутнику. — А вы, сэр? — Губы его вновь искривились. — Ну, вы-то уж точно у нас курнете… доктор Элиот!
Элиот, никак не отреагировав на то, что его назвали по имени, остался совершенно спокоен:
— Как я понимаю, мистер Полидори, вас уже предупредили о нашем интересе к вам?
Лицо и тело Полидори задергались, словно от хорошей шутки:
— Я был у Хэдли сегодня вечером. Он рассказал о вашем с мистером Стокером визите.
— Хорошо, — холодно сказал Элиот. — Тогда вы знаете цель нашего визита к вам.
— Вам нужен Моуберли, — осклабился Подидори.
— Вижу, мы отлично понимаем друг друга.
— Не совсем, доктор Элиот.
Брови моего спутника вскинулись:
— А что?
— Его тут нет.
— Я знаю, где он.
— С чего вы так уверены?
— Если вы не проведете меня к нему, я сам найду дорогу, — покачал головой Элиот.
Он шагнул вперед, но Полидори схватил его за запястья, притянув Элиота к себе так, что лица их чуть ли не прижались друг к другу. Я увидел, как Элиот поморщился от дыхания Полидори.
— Отпустите его! — приказал я. — Отпустите!
Полидори оглянулся на меня и нехотя отступил от Элиота.
Улыбка же его стала только шире.
Мой спутник, в свою очередь, остался по-прежнему невозмутим.
— Видите ли, — вежливо произнес он, — мы настроены решительно.
— Ну, напугал! — нагло ощерился Полидори.
— Где ваша хозяйка?
— Хозяйка? — вдруг расхохотался Полидори. Плечи его опустились, и он качал потирать руки, словно моя их в пене услужливости. — Моя хозяйка, — простонал он. — Ах, моя прекрасная хозяйка, которую жаждет завалить весь мир! — Он вдруг выпрямился. — Понятия не имею, о чем вы!
— Кто бы и где бы она ни была, вы это знаете! — проговорил Элиот.
— Ну так расскажите мне!
— Вы заманили двух моих друзей, вы знаете, о ком я говорю, в этот притон порока. Вам нужно было сломить их и вызнать секреты дипломатической работы. Но вам-то, в конце концов, какой интерес с этого? Никакого. Поэтому, благодаря логической дедукции, становится ясно, что вы работаете на человека, которого интересует парламентский законопроект.
