— Она.
— Бедный Филипп! — вздохнула Люси, и это прозвучало двусмысленно. — Ему так не везет! Он не пришел из-за того, что я здесь?
Франсуаза сочла за лучшее солгать:
— Конечно, нет, мама, он в деловой поездке.
— Опять! А как твои дела?
— Все хорошо.
— Мы нечасто видимся!
— Александр так занят! Как только он вернется из СССР…
Люси приблизила свое слишком сильно накрашенное лицо к лицу дочери, бросила на нее нежно-значительный взгляд сообщницы и просюсюкала:
— Ну, а кроме этого… ничего… у вас ничего нет в планах?
— Нет, мама.
— Александр не хочет или ты сомневаешься?..
— Мы… мы оба, — ответила Франсуаза, краснея.
— Так вот, вы не правы! — торжественно заключила Люси. — Ничто другое не способно внести настоящую гармонию в брак. Взгляни на нас с Ивом…
— Александр — не Ив!
— Все мужчины кое в чем похожи. Мало кто из них женится, мечтая стать отцом. Мы, женщины, должны привить им желание иметь ребенка…
Эта «кухонная» лекция о секретах семейного счастья выводила Франсуазу из равновесия. Ох уж эти рецепты кумушек о том, как облапошить самца и заарканить его! Она никогда не станет одной из тех женушек, которые мило жеманничают с мужьями и плетут козни у них за спиной! Почему у нее горит лицо, почему так трудно дышать? Никто не имеет права вмешиваться в ее личную жизнь — никто, даже мать! Франсуаза с трудом сдерживала гнев, ее трясло, к глазам подступили слезы.
— Я забочусь о твоих интересах, моя милая… Ненормально, что… Я знаю, ты еще очень молода… И тем не менее…
Франсуаза вспомнила, как несколько месяцев назад мать, рыдая у нее на плече, лепетала, что Ив вот-вот ее бросит и она останется одна со своей «малышкой». Правду говорят, что женщинам не страшны любовные потрясения! Какая сила кроется в их хрупких телесных оболочках! Та, что еще вчера приходила в отчаяние и умоляла всех дать ей совет, сегодня уже сама учит счастью молодых супругов.
Облака набежали на солнце. Ветер раскачивал листву деревьев. Полотно шатра в белую и зеленую полоску мягко колыхалось. Внезапно резко похолодало.
— Ничего не бойтесь! Дождя не будет! — успокаивала окружающих госпожа де Шарнере.
Но женщины уже торопились мелкими шажками к светлому дому под черепичной крышей. Люси встала, зябко передернув плечами.
— Нам будет уютнее внутри. Ты идешь?
— Сейчас, мама, — ответила Франсуаза.
Люси ушла, успев мимоходом осведомиться у Даниэля и Дани:
— А как там моя маленькая Кристина? У меня к ней слабость, вы ведь знаете!
Избавившись от матери, Франсуаза вздохнула полной грудью. К ней подошел официант с подносом. Франсуаза машинально взяла бокал. Внезапно она заметила в поредевшей толпе гостей знакомое лицо: Дидье Коплен. Он смотрел в ее сторону, как будто искал глазами спасательный буй. Она улыбнулась ему издалека, и он тут же подошел.
— Как приятно вас видеть! — сказал он. — Понимаете, я почти никого здесь не знаю!
— Да и я тоже! — ответила Франсуаза.
— Ну, все-таки вы…
— Нет, правда, на двоих друзей Жан-Марка здесь приходится человек тридцать знакомых Шарнере.
Дидье задумчиво посмотрел на Франсуазу через стекла своих очков.
— Вас это расстраивает?
— Вовсе нет! Я просто констатирую…
— И сожалеете!
— Да нет же!
— Ладно, а я признаюсь: мне слегка грустно.
— Почему?
— Женатый друг — потерянный друг.
— Но не Жан-Марк!
— Особенно Жан-Марк! Он замечательный, но такой уязвимый! Кстати, и вы тоже… С тех пор как вы вышли замуж, мы совершенно перестали встречаться!
— Потому что я уязвима?
— Или потому, что вы счастливы!
Дидье улыбался неуклюжей улыбкой, у него было круглое серьезное лицо, волосы в беспорядке падали на слишком высокий лоб. Франсуазе он показался неловким, симпатичным и слегка дерзким. На аллее появился Николя. Франсуаза помахала ему рукой.
— Что ты там делаешь в гордом одиночестве? Иди к нам!
— У всех этих людей тот еще видок! Смотрю на них и потешаюсь, как в театре!
На руку Франсуазе упала капля дождя. Серебряные всполохи метались по газону. Гравий шуршал и поскрипывал. Официанты закрывали скатертями буфеты. Франсуаза, Николя и Дидье побежали к круглому павильону, окруженному живой изгородью из бирючины. Со всех сторон бежали съежившиеся от дождя гости. Мокрые, задохнувшиеся, смеющиеся люди собирались в большой гостиной, где едва можно было повернуться. Шум голосов, поднимавшийся к украшенному золоченой лепниной потолку, становился оглушительным.
Дидье выскользнул из толпы. Франсуаза поискала его глазами, не нашла и повернулась к Николя, который поправлял узел галстука перед старинным зеркалом.
— Это всего лишь короткий весенний ливень! — объявила госпожа де Шарнере.
Несмотря на ее заверения, кое-кто из гостей собрался уходить.
— Поедем? — спросила Франсуаза.
— Да, — кивнул Николя. — У меня занятия в восемь вечера. Пойдешь со мной?
Франсуаза никогда не была на занятиях Клебера Бодри, но перспектива провести вечер в одиночестве в огромной квартире перед пишущей машинкой показалась внезапно ужасной.
— С удовольствием, — ответила она.
Николя искал среди записей в блокноте удобный поезд в Париж. Люси и Ив Мерсье покинули салон — они должны были ехать домой, потому что не хотели оставлять маленькую Анжелику одну вечером. Если кто-нибудь хочет поехать с ними на машине… Франсуаза и Николя согласились. Им понадобилось целых десять минут, чтобы найти чету Шарнере, Валери и Жан-Марка, чтобы поблагодарить и проститься.
— Это глупо! Потом будет ужин для самых близких! Останьтесь!
Франсуаза не уступила умоляющему взгляду брата.
В машине, по дороге в Париж, она пожалела, что не уехала раньше поездом. Ив Мерсье вел свой «рено» как спортивный болид на ралли, нахально сигналя даже более мощным машинам, чтобы ему уступили дорогу, и обгонял их дверца к дверце. На каждом повороте машину заносило. Сидевшая рядом с мужем Люси без умолку, на самых высоких нотах, высказывала свое мнение:
— Ты посмотри вон на того, не хочет уступать! Тянется, а занял ведь левый ряд! Он увеличивает скорость — увидел, что ты поехал быстрее! Вот где проявляется натура человека! Ты можешь его обогнать! Давай! Ну давай же!
Как только Мерсье обгонял очередного «соперника», Люси оборачивалась, чтобы наградить его презрительным взглядом. Сидя на заднем сиденье, Франсуаза страдала от стыда и страха. Ей казалось, что годы жизни с Ивом Мерсье сделали ее мать еще вульгарнее и глупее. Она украдкой взглянула на Николя: он смотрел на дорогу, безразличный к тому, что делается и говорится вокруг него. Дождь хлестал по стеклам. Дворники без устали разгоняли воду.
