– А куда, ко всем чертям, подевался кувшин?!
– Какой кувшин, Элвен? – спросила миссис Крид, уже хмурясь.
– Кувшин с кленовым сиропом… Я купил его в лавке и поставил вот тут, на крыльце, чтобы открыть дверь. Так куда же, к чер…
– Знаешь, Элвен, хватит чертыхаться, – прервала его супруга.
Наверное, вы согласитесь, что Хиллбрук – не единственное место в христианском мире, где не до конца еще изжитый политеизм запрещает упоминать почем зря врага рода человеческого.
Кувшин кленового сиропа, который, по простоте местных нравов, мог нести собственноручно даже респектабельнейший из граждан, пропал.
– А ты уверен, что принес его, Элвен?
– Дорогая моя, неужто ты думаешь, что человек может позабыть, нес он кувшин или нет? По дороге домой я купил сироп в лавке Димера. Он сам нацедил его, да и кувшин одолжил, а я…
Этой фразе так и не суждено было завершиться. Мистер Крид неверным шагом переступил порог, кое-как добрался до гостиной и там рухнул в кресло. Его колотила дрожь – он вспомнил, что мистера Димера вот уже три недели нет в живых.
Миссис Крид подошла к супругу, удивленная и встревоженная.
– Господи всеблагий… – промолвила она. – Ты здоров?
Но у мистера Крида не было оснований думать, что его самочувствие с какой-то стороны интересует силы вышние, так что заклинание жены прозвучало втуне: он не двинулся с места и не сказал в ответ ни слова. Надолго воцарилась тишина, которую нарушало лишь тиканье часов. Да и они, казалось, шли медленнее, словно предоставляя супругам время прийти в себя.
– Джейн, я помешался… вот в чем дело! – Он наконец заговорил, но так быстро, что жена едва его понимала. – Почему ты молчала? Ведь были же какие-то признаки… и ты наверняка замечала. А теперь вот это стало ясно и мне самому. Мне причудилось, будто я шел мимо димеровой лавки, причем она была открыта, а внутри горел свет. Все это мне, конечно, показалось – ведь теперь-то она на замке. А у конторки за прилавком стоял Сайлас Димер. И Бог не даст солгать, Джейн, я видел его так же ясно, как сейчас тебя. Я вспомнил, что ты просила купить кленового сиропа. Ну, я вошел и купил… вот и все… Купил две кварты сиропа у Сайласа Димера, а он, мертвый и погребенный, нацедил мне его из бочки в кувшине. Помню, как он говорил со мной… неспешно так, даже, пожалуй, медленнее, чем обычно, но сейчас вот не могу припомнить ни одного его слова. Но я точно видел его… святый Боже, видел и говорил с ним… с мертвым-то! Вот что мне привиделось. Получается, Джейн, что я сошел с ума, спятил, а ты мне об этом ни словом не намекнула.
Продолжительность этого монолога позволила миссис Крид собраться со всеми наличными мыслями.
– Элвен, – сказала она, – можешь мне поверить, ни малейших признаков безумия я за тобой не замечала. Тебе просто померещилось, ведь по-другому и быть не может. Таких ужасных вещей не бывает! И вовсе ты не помешался, просто заработался в своем банке. И не стоило тебе нынче ходить на заседание правления, ты и без того переутомился. Я как знала, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Конечно, мистер Крид мог бы сказать ей, что задним числом предупреждать – только время терять, но он был всецело занят своим состоянием и не возразил ни словом. В конце концов он овладел-таки собой, и вновь обрел способность мыслить связно.
– Надо думать, то был феномен субъективной природы, – вымолвил он, перейдя почему-то на ученый язык. – Мы еще можем принять как факт явление и даже материализацию духов, но разве мыслимо явление и материализация полугаллонного глиняного кувшина – предмета сугубо бездуховного?
Едва он выговорил это, как в гостиную вбежала его маленькая дочь. Она была уже в ночной рубашке. Подбежав к отцу, она обняла его за шею и сказала:
– Папочка сегодня нехороший. Он забыл поцеловать меня на ночь. А мы слышали, как ты открыл калитку, мы встали и выглянули в окошко. Слушай, папочка, Эдди спрашивает: можно ему взять кувшинчик, когда он опустеет?
Когда смысл этих слов дошел до сознания Элвена Крида, он снова вздрогнул. Ведь девочка заведомо не могла слышать ни слова об этом происшествии.
Все имущество Сайласа Димера передали в ведение душеприказчика, а тот почел за благо «свернуть бизнес», так что лавка после смерти владельца больше не открывалась, а все товары чохом приобрел другой «купец». Комнаты верхнего этажа тоже опустели, поскольку вдова и дочери Димера перебрались в другой город.
На другой день после казуса с Элвеном Кридом – а слух о нем как-то просочился за пределы его дома – напротив лавки, на другой стороне улицы, собралась целая толпа, в которой хватало и мужчин, и женщин, и даже детей. Все жители Хиллбрука уже знали, что там объявился призрак покойного Сайласа Димера, но многие старательно притворялись, будто не верят в это. Смельчаки из самых юных кидали камни в фасад дома, благо больше их кидать было некуда, но снаряды эти, надобно отметить, как-то миновали неприкрытые ставнями окна. Всех одолевало понятное замешательство, а озлиться толпа еще не успела. Несколько человек из самых отчаянных подошли к лавке и начали колотить в дверь, подносить к темным стеклам спички, чтобы разглядеть, что творится внутри. Другие изощрялись в остроумии: кричали, свистели и звали Димера пробежаться наперегонки.
Время шло, ничего особенного не происходило, и многие подались восвояси. А те, кто остался, увидели, как лавка вдруг озарилась изнутри неярким желтоватым мерцанием. Тут уж и самые отчаянные присмирели. Смельчаки, стоявшие у лавки, быстренько ретировались на другую сторону улицы, где смешались с толпой, мальчишки перестали метать камни. В толпе примолкли, лишь нервно перешептывались, указывая друг другу на окна, которые светились все сильнее. Потом никто не мог сказать, сколько времени понадобилось, чтобы свечение из едва заметного превратилось в яркое, причем настолько, чтобы увидеть, что делается в лавке. Взорам всех собравшихся предстал Сайлас Димер, сидящий за своей конторкой!
Зрелище это, надо сказать, произвело впечатление на толпу. Слабые духом дрогнули, и толпа быстро убавилась с флангов. Одни бежали со всех ног, другие удалялись чинно, с достоинством, почасту, впрочем, оглядываясь через плечо. В конце концов осталось человек двадцать, мужчин, в основном. Эти словно окаменели, молча таращась на окна. Призрак же не обращал на них ни малейшего внимания; его, похоже, больше занимала приходно-расходная книга.
Наконец трое мужчин, словно повинуясь какому-то велению, отделились от толпы и подошли к лавке. Один из них, человек мощного сложения, собрался было высадить дверь плечом, но она вдруг распахнулась сама собой, и смельчаки вошли в дом. Те, кто остался на тротуаре, видели, как странно повели себя разведчики, стоило им переступить порог. Они ходили по лавке кругами, вытянув перед собой руки и натыкаясь то на прилавок, то на бочки и ящики, то друг на друга; поворачивались то в одну сторону, то в другую, пытаясь, наверное, выбраться на улицу, но выход найти никак не могли. Слышно было, как они кричали и ругались. А вот призрак Сайласа Димера не обращал на все это ни малейшего внимания.
