На обратной дороге в Купертино Джобс кипел от злости из-за высокомерия Даниэль Миттеран и гнал свой «мерседес» по автостраде. Когда он разогнался больше 160 км/ч, их остановил дорожный патруль. Россман был потрясен, когда Джобс через пару минут стал сигналить полицейскому, выписывающему штраф. «В чем дело?» — спросил тот. «Я тороплюсь», — ответил Джобс. Удивительно, но полицейский не вспылил. Он просто закончил работу и предупредил Джобса, что если его еще раз остановят за превышение скорости 90 км/ч, то отправят в тюрьму. Едва полицейский пропал из поля зрения, Джобс вновь разогнался до 160. «Он искренне верил, что обычные правила к нему не относятся», — говорил Россман с некоторым восхищением.
Его жене, Джоанне Хоффман, тоже довелось быть свидетельницей подобных выходок, когда она сопровождала Джобса в поездке по Европе через несколько месяцев после выхода Macintosh. «Он вел себя отвратительно и был убежден, что ему все сойдет с рук», — вспоминала она. В Париже Джоанна организовала официальный ужин с французскими разработчиками программного обеспечения, но Джобс неожиданно отказался туда идти. Он захлопнул дверь машины прямо перед Джоанной, объявив, что вместо ужина решил встретиться с художником Жан-Мишелем Фолоном. «Гости были оскорблены и не захотели даже пожать нам руки», — рассказывала она.
А в Италии он с первого взгляда возненавидел местного директора Apple, добродушного, полноватого человека, пришедшего из традиционного бизнеса. Джобс резко заметил, что не впечатлен его командой и его стратегией продаж. «Вы недостойны продавать Mac», — холодно закончил Джобс. Но это было ничто по сравнению с его реакцией в ресторане, который выбрал несчастный менеджер. Джобс потребовал веганскую еду, а официант подал соус на сметанной основе. Джобс взорвался и вел себя так неприлично, что Хоффман прибегла к крайним мерам. Она шепотом пригрозила Джобсу, что выльет ему на колени свой горячий кофе, если он немедленно не успокоится.
Основные разногласия во время европейского путешествия возникали из-за прогноза продаж. Джобс с его полем искажения реальности всегда заставлял собственную команду завышать ожидаемые результаты. Он делал так при составлении изначального бизнес-плана для Macintosh, что потом вышло ему боком. А теперь применял тот же метод в Европе. Он угрожал европейским менеджерам, что не даст им никаких квот, пока они не предоставят ему лучших прогнозов. Они возражали, что надо строить реалистичные планы, а Хоффман постоянно улаживала эти споры. «Под конец поездки у меня был нервный тик — я дрожала всем телом», — говорила она.
Именно в этой поездке Джобс познакомился с Жаном-Луи Гассе, французским менеджером Apple. Гассе был одним из немногих в Европе, чья встреча с Джобсом прошла успешно. «У него был свой особый взгляд на правду, — рассказывал потом Гассе, — и чтобы общаться с ним, его надо было просто задавить». Когда Джобс, как обычно, грозился срезать французские квоты, если французы не завысят прогноз объема реализации, Гассе рассердился. «Помню, как схватил его за лацканы пиджака и крикнул, чтобы он заткнулся. Я сам бывал раньше ужасно агрессивным. Но я-то — излечившийся мерзавец. Поэтому сразу признал в Стиве своего».
Но в то же время Гассе был поражен, насколько обаятельным умел быть Джобс, когда ему это требовалось. У Миттерана тогда был конек — «компьютеры для всех», и ему охотно вторили многие знаменитые специалисты-теоретики в области высоких технологий, например Марвин Минский или Николас Негропонте. На выступлении в отеле Le Bristol Джобс описал, какой прогрессивной станет Франция, когда компьютеры будут стоять в каждой школе. И конечно, Париж разбудил в нем романтические мечты. Гассе и Негропонте рассказывают немало историй о его тоске по женскому обществу.
Падение
Волна первоначального восторга, сопровождавшего появление Macintosh, вскоре схлынула, и во второй половине 1984 года продажи резко упали. Причина была фундаментальной. Macintosh был пусть и блестящим, но ужасно медленным и недостаточно мощным компьютером. И никакие рекламные уловки не могли это затушевать. Его очарование заключалось в том, что интерфейс пользователя выглядел как залитая солнцем игровая комната — вместо мрачного темного экрана с зелеными мигающими буквами болезненного вида и неприветливой командной строкой. Но это и стало уязвимым местом. В текстовом режиме символ занимает меньше байта, а когда Macintosh, пиксель за пикселем, рисовал букву любым элегантным шрифтом, какой вам понравится, на это требовалось в 20–30 раз больше памяти. Для Lisa проблема была решена установкой более 1000 килобайт памяти, однако в Macintosh обошлись всего 128 килобайтами.
Помимо того, в Macintosh не хватало встроенного жесткого диска. Когда Джоанна Хоффман отстаивала его необходимость, Джобс обзывал ее «фанатом Xerox». У компьютера был лишь дисковод для дискет. Если пользователь хотел скопировать данные, ему приходилось постоянно вставлять и вынимать дискеты, так что в итоге у него должно было заболеть запястье. И вдобавок у Macintosh не было вентилятора — это еще один пример догматичного упрямства Джобса. Ему казалось, что вентилятор нарушает спокойствие компьютера. Это приводило к частым сбоям, а компьютер прозвали «бежевым тостером», что тоже не способствовало его популярности. Высокие продажи первых месяцев обнадеживали, но когда покупатели поняли слабые стороны товара, продажи упали. Впоследствии Хоффман с сожалением говорила: «Поле искажения реальности может быть хорошим стимулом, но потом реальность наносит ответный удар».
К концу 1984 года, когда Lisa фактически не продавался, а продажи Macintosh упали ниже 10 тысяч в месяц, Джобс в отчаянии принял претенциозное и нетипичное для него решение. Он решил взять все непроданные Lisa, установить на них эмуляцию Macintosh и представить компьютеры на рынке как Macintosh XL. На тот момент Lisa был снят с производства, так что ход был очень необычен для Джобса — производить то, во что сам не верил. «Я пришла в ярость, — говорит Джоанна Хоффман, — потому что никакого Mac XL не существовало. Это делалось, чтобы избавиться от излишков Lisa. Продажи были хорошие, но потом пришлось прерывать этот чудовищный обман, и я уволилась».
Мрачное настроение проявилось в рекламе в январе 1985 года, которая, как и нашумевший ролик «1984», ополчилась против IBM. К сожалению, у них имелось коренное различие: первый ролик оканчивался на героической и оптимистичной ноте, а в новом сценарии под названием «Лемминги», который представили Ли Клоу и Джей Чиат, люди в темных деловых костюмах и с повязками на глазах один за другим срывались в пропасть. И Джобса, и Скалли такой сценарий очень смутил. Он не только противоречил позитивному образу компании Apple, но вдобавок оскорблял каждого менеджера, купившего компьютер IBM.
Джобс и Скалли попросили агентство найти иное рекламное решение, но получили отпор. «Вы же не хотите вернуться в 1984 год», — сказал один из сотрудников. По словам Скалли, Ли Клоу поклялся ему, что ручается за рекламу своей репутацией. Конечный ролик, снятый братом Ридли Скотта, Томми, оказался страшнее, чем они могли себе представить. Отупевшие люди в одинаковых костюмах шагали навстречу смерти, напевая некую похоронную вариацию песенки гномов из мультфильма «Белоснежка», а мрачная сценография сделала атмосферу ролика еще депрессивнее, чем предполагал сценарий. «Не могу поверить, что ты решился оскорбить деловых людей всей Америки!» — закричала Деби Коулман, посмотрев ролик. На заседании по маркетингу она объявила, что ненавидит эту рекламу. «Я действительно положила на стол заявление об уходе. И напечатала его на моем Macintosh. Я считала, что это публичное оскорбление. А мы только начали заниматься настольными издательскими системами».
