– Скажите, что я принял снотворное и лег спать. Никаких комментариев.
Референт кивнул, поколебался и добавил:
– Еще один идиот, жаждущий приема.
– Толик… – Визирь глянул на часы. – Если бы я узнавал о каждом идиоте в мире, то мне не хватило бы времени даже… Ладно. Иди. Скажи ему часы приема и где записаться.
Референт юркнул к двери.
– Постой. Как зовут идиота?
– Николай Шедченко. – Референт замер. – Он просил передать вам имя.
– Так почему же ты не начал с этого? – Визирь едва не закричал. Референт моргнул, полностью сбитый с толку.
– Его нет в списке тех, о ком надо докладывать.
Визирь молчал, покусывая губы. Обронил:
– Он в другом списке, Толик. Ладно. Подожди, пока менты уберутся, и проведи его. Постарайся это сделать незаметно. Впрочем, это невозможно. И пусть охрана обшарит его с ног до головы, мало ли что. День тяжелый, посетитель поздний. Так?
Референт быстро кивнул.
– Вот и славно. Иди.
Репортеры проводили Шедченко взглядами голодных дворовых псов, наблюдающих через стекло за обедом жирного сиамского кота. Вслед за отутюженным, прилизанным мужчиной, этаким киношным помощником политика, Шедченко пошел к ярко освещенному зданию. Хороша дачка…
Он опять подумал, не делает ли самую роковую ошибку.
Парень в камуфляже, замерший у входа, оценивающе оглядел его и посторонился. Внутри ждали еще двое.
– Простите, Николай Иванович, но меры безопасности…
– Пожалуйста. Я понимаю. – Шедченко развел руки и так и оставил их отведенными от тела. – Смотрите.
Его обыскали быстро и профессионально, с такой тщательностью, что не оставляла даже тени деликатности. Николай терпеливо ждал.
– Оружия нет, – сообщил Шедченко охранникам.
– Сами видим, – беззлобно отозвался один из них. Крепкие нервы у ребят. Старшего их только что шлепнули, а они ничего, держатся.
– Проводите посетителя. – Помощник достал пачку «Кента», закурил. Взгляд у него был усталый, не рассчитывал явно парень в двенадцатом часу болтаться на работе.
Вслед за охранниками Шедченко прошел по коридору. В открытую дверь был виден кабинет, уютный, выдержанный в каком-то древнем стиле советских времен. Никаких компьютеров, зеленая лампа на столе, простенький телефон…
– Входите, входите, – негромко позвали из кабинета. Шедченко сделал шаг, охранники остались за спиной, и посмотрел на Хайретдинова. Депутат сидел в кресле, крутя в руках стакан с водой. Посмотрел на него мимолетно и опустил глаза.
Кажется, он его когда-то видел… Российское телевидение любит транслировать думские скандалы.
– Шедченко. Николай Иванович. Полковник, – отрывисто сказал Хайретдинов. – Так?
– Так. – Он сглотнул комок. – Именно Шедченко.
– Не ожидал, признаться. Зовите меня Визирь.
– Видимо, мы оба остались в одиночестве, – негромко произнес Шедченко.
– Н-да? И что же стало с вашим… гостем?
– Он ошибся. Он переоценил… доброту.
– Как неожиданно, – с легким интересом сказал Визирь. – Спасибо. Я узнал бы это чуть позже, но порой и час важен.
– Порой важна даже минута.
– Вы садитесь, садитесь, Николай. Разговор долгий будет. Так?
Покосившись на охранников, словно приросших к порогу, Шедченко сел.
– Что же привело вас ко мне?
– Вы единственный, кого я смог найти, – честно сказал Шедченко. – Остальными овладела тяга к перемене мест.
– Игра в разгаре, чего ж тут удивляться? Как я понимаю, вы остались в одиночестве и в споре больше не участвуете. Так?
– Не совсем.
Визирь нахмурился, и Шедченко показалось, что охранники напряглись.
– Я хотел бы узнать вашу политическую платформу, – быстро сказал он.
– А, так? Бывало, бывало…
– Простите? – Настала очередь Шедченко удивиться.
– Ну, в прошлые разы. А! – Визирь засмеялся. – Очевидно, вы не совсем в курсе?
– В курсе чего?
– Мне интересно услышать версию вашего недавнего гостя, но это – если поладим. Итак, моя платформа. – Визирь отставил стакан, с хрустом сцепил пухлые пальцы. – Лишь сильная власть, сильное государство способно защитить рядовых граждан. Лишь великая страна способна остановить кровопролитие на окраинах, прекратить разбазаривание национальных богатств. Не считайте это коммунистической идеологией – я не очень-то к ней склонен. Власть – вот чего нам не хватает. Сильная Власть, но не властная Сила – вы понимаете?
– Да. Наверное. – Шедченко тщетно пытался поймать его взгляд. – А национальные вопросы?
– Надеюсь, вы понимаете, – с иронией сказал Визирь, – что для меня нет иного выхода, кроме интернационализма. Если вас не покоробит эта аналогия, как для Иосифа Виссарионовича.
Шедченко покачал головой:
– Рискованный пример в наши дни. Сталин – как интернационалист…
– Что ты знаешь о Вожде, дорогой! – Голос Визиря поднялся, и неуловимо сменился его акцент. Шедченко даже вздрогнул от карикатурной узнаваемости. Визирь рассмеялся. Продолжил прежним тоном: – Легко судить сейчас. Но не суди – и не судим будешь.
– Насколько я могу верить вашим декларациям?
– А насколько я могу верить твоему визиту?
– Вы можете проверить к утру. Так ведь?
– Так. А ты можешь только поверить.
Шедченко кивнул. Да, только поверить. Да, встать на ту сторону, на которую позволят встать.
Лишь бы девушка с обжигающим светом в глазах не осталась последней в этой игре…
– Я вынужден верить вам.
7
Утро вползало в купе… Или это поезд вползал в утро. Ярослав лежал на верхней полке, глядя в решетку потолка. Никакой головной боли. Секс – отличный антидот от похмельного синдрома.
– Я вас навсегда запомню, – пообещала Тоня. – Особенно тебя…
Слава развел руками, как бы отвергая незаслуженный комплимент.
– Хочешь вина?
– Что ты! Меня муж поедом ест за это! – Тоня хихикнула, признавая всю нелепость повода. – И так «орбит» жую, чтобы запах отбить…
– Специальные таблетки есть, – заметил Слава. – «Антиполицай».
– У тебя с собой?
– Нет.
– Жаль.
Она явно не стеснялась вчерашнего. Сидела, полуодетая, укладывая волосы строгой, «учительской» прической. Ярослав подумал, что через полчаса, при подходе к Саратову, Тоня уже преобразится. Будет спокойной и серьезной – верная жена для мужа и занудливая учительница для школьников. Словно два разных человека. Все мы разные – ночью и днем.
