— Запачкал, — подтвердил я. — Сильно запачкал.
— А ты видел, как он её пачкал? — спросил стоящий сзади и убрал ладони с моих плеч.
— Видел, — признался я.
— Ну, и как тебе?
— Противно.
У меня за спиной раздался вздох.
— Медиум… Знаешь, кто ты?
— Знаю, — сказал я. — Но говорить не буду. Это слово неприличное.
— Ты — медиум, — сказал тот, кто стоял сзади. — Знаешь, зачем ты ему был нужен?
— Не знаю! — закричал я.
Да, теперь я был уверен. Не люди! Нелюди!
— Я пойду отсюда. Не нужно мне масло. У меня и машины нет. Сами к нему идите, у ворот он…
— Нет там никого, — ответил тот, кто стоял сзади. — И никого не было.
— Интересно, как же я сюда добрался? — спросил я, безуспешно пытаясь изобразить ядовитый сарказм (нет, не получилось… мне было не по себе, а если честно — просто страшно, и голос оттого дрожал). — Километров сорок под гипнозом пробежал?
— Ты никуда не бегал, — спокойно ответил тот, кто стоял сзади. — Никуда не ходил. Никуда не ездил. Откуда ты вообще знаешь, где в данный момент находишься? У тебя нет разума, не так ли?
— Откуда ты знаешь?! — воскликнул я и снова сделал попытку повернуться к невидимому моему собеседнику.
Но молодые кинулись ко мне и двое из них схватили меня за руки, а один больно сдавил мне голову широкими своими ладонями.
— Бандиты, — зашипел я, пытаясь вырваться. — Такие же, как он… Тоже, небось, из рая?
— Твоя пустая голова — хороший усилитель, — сказал тот, кто стоял сзади. — Ты мечтал избавиться от разума, поэтому твой приятель тебя и выбрал. Ты помог ему, очень помог. Глупый, наивный человечек! Ты забыл, что ангелы — духи? В материальном мире духи практически бессильны. Для того, чтобы обрести силу им нужен медиум. Посредник между миром духов и миром людей. Такой вот дурачок пустоголовый, вроде тебя. Сам медиум — ничто, пустое место. Но эта та пустота и нужна. Через неё, только через неё… Спиритизмом интересовался когда-нибудь?
— Отъябитесь! — закричал я и снова попытался вырваться (конечно, безуспешно). — Федя, Колян!.. Гавриил с Даниилом!.. Мудаки, мудаки все! Лжецы, лжецы! Зачем вам имена человеческие? Зачем вам лица наши? Чтобы никто вашей мерзости не видел?!
— Хорошая штука — спиритизм, — продолжал незримый мой собеседник. — Очень полезная. В сугубо практическом плане. А ты, как видно, в этом деле не специалист… Отпустите его!
Троица отпустила меня. Но при этом они остались стоять рядом со мной, явно готовые в любой момент повторить жёсткий этот захват. И, что самое для меня удивительное, всё это время они продолжали широко и искренне улыбаться.
— Лица у вас, — сказал я, — не те. Ненормальные… Халтурите, ребята. Маски то лучше делать надо. Вот у ангела, который со мной таскался, как всё хорошо отработано было…
— Зараза он, — сказал старший. — Выслуживается, засранец! Много прикончил?
— При мне — двух, — ответил я. — Девушку и старика одного.
— Скромно, — удивлённо произнёс старший. — Он, бывало, пачками крошит, направо и налево… Впрочем, он же на отдыхе. А, может, форму просто стал терять? Помню, он нам президента одного приволок…
— Приволок? — переспросил я. — Президента? Вы что, похищаете людей? Или этот… Ангел… Он что, от вас… Да что за бандитский притон у вас тут?!
— У нас? — старший улыбнулся. — У нас тут общество спиритов-любителей. Моем блюдечки, вызываем духов, меняем масло в иномарках. Ликвидируем сход-развал в мозгах. Полный сервис. Надеюсь, всё понятно объяснил?
— Надоели вы мне, — сказал я и вздохнул тяжело. — Одинаковые вы какие-то… Духи, а души нет… Ах да, это же просто носитель информации. У вас, видно, и информации то внутри никакой нет. Одна утроба ненасытная. Как же надоели… Ладно, пойду я отсюда.
— Явку с повинной писать? — спросил старший. — Или надеешься в психушке отсидеться?
— А вам какое дело? У вас свои дела… Блюдечки крутить… Далеко тут до города? Или скажете, что и города тут никакого нет?
— Есть, — ответил старший. — У города семь стен. На каждой стене по семь башен и семь ворот. Стены из золота, ворота — из яшмы, сапфиров, изумрудов. И рвы между стенами, говном наполнены… Не боишься повернуться? Вдруг чего страшное увидишь?
— Боюсь, — ответил я. — Но оставаться с вами — боюсь ещё больше. Темнеет… Как вы не проголодались, ребята…
Я смог, наконец, повернуться. Никто меня не удерживал. Но сзади… никого не было. Никого!
Между мною и дверью не было никого.
— Фокусники, — сказа л я и усмехнулся. — Кучка циркачей… Актёры… анатомического театра. Кровавый балаган…
Я шагнул к двери.
И в тот же момент почувствовал, как стремительная скользкая удавка кольцом схватывает мне шею.
И сильный удар по голени.
Я потерял равновесие. Я повис в петле, не успев вытянуть руки и ладонями упереться в пол.
Лишь ноги вперёд и пятки скребнули по полу, и сквозь онемение, бесчувствие тела — накат боли, горячей волной, снизу вверх, от колен к паху, от паха к животу.
Лампы вспыхнули… резью… до слёз в глазах…
Гортань… хрип…со слюной выплюнул…
И, теряя сознание, успел я увидеть, как кафель на стенах из серого становится красным.
Будто хлынула с потолка кровь и потекла по нему…
Потоком… потоком…
Я был связан.
Тряпка во рту.
Я очнулся в багажнике. И был уверен, что вновь еду вместе с другом моим. Небесным другом моим Ангелом. Но только уже не в салоне.
Грязная тряпка… Я боялся, что меня вырвет… Рвотные массы… Задохнусь…
Я потерял сознание. Наверное, на очередном повороте слишком сильно ударился головой о стенку багажника. И отключился.
Я не помню, как вынимали меня из багажника. Как раздевали. Как прикручивали к разделочному столу.
Я не знаю точно, кто делал это. Но мне я почему-то уверен, что делал это не Ангел.
Нет, конечно не Ангел.
Ведь его же нет.
И никогда не было.
Когда-то привиделась мне обитель совершенных, чистых, непорочных, высших существ. Далеко отсюда, на расстоянии, ни измерить, ни представить которое невозможно, где-то за пределами Вселенной, там, где заканчивается темнота космоса и исчезает свет звёзд, за мерцающими, переливающимися всеми красками призрачными отсветами бесконечно удалённых в пространстве миров, там, на другой стороне реальности есть место, наполненное тёплым, золотистым, мягким светом.
Я не знаю, что там. Я не знаю, что за существа живут в диковинном этом месте. Я не знаю, есть ли им хоть какое-то дело до меня и того мира, в котором я живу. Я не знаю ли, видят ли они наш мир… И способны ли видеть вообще.
