— Так вот оно что, — проворчал граф. — Когда аббат сказал, что моего неизвестного противника сопровождает де ла Тур д'Овернь, я подумал, что он, не сумев меня одолеть, обратился за помощью к наемному убийце.
— Ваша мысль достойна вас, — вмешался Роджер. — Но ни месье де ла Тур д'Овернь, ни любому другому истинному дворянину такое и в голову бы не пришло.
— Кто вы такой, жалкий писарь, чтобы судить, какие мысли подобают дворянину? — презрительно усмехнулся граф Люсьен.
— Покончив с графом, я займусь вами, — пообещал рассвирепевший Роджер. — Вы это давно заслужили. Я могу вас заверить, что моя кровь ничем не хуже вашей.
— Чушь! Вы всего лишь ничтожный авантюрист!
— В таком случае вы обвиняете во лжи не только меня, но и аббата де Перигора. Он знаком с моим дядей, графом Килдоненом. Моя настоящая фамилия Брук, и мой отец — контр-адмирал британского флота.
— Мне наплевать, кто вы! — рявкнул де Келюс. — Я не стану драться ни с одним человеком, покуда Атенаис не станет моей.
— А я не допущу этого, пока жив! — крикнул Роджер, обнажая шпагу. — Она заслуживает лучшего мужа, чем распутный внук негра-раба!
Желтая физиономия де Келюса побагровела. Нагнувшись, он схватил одну из шпаг, которые бросил в карету де Перигор, и спрыгнул на землю.
— Так-то лучше! — воскликнул Роджер, шагнув назад. — Давайте подыщем место поровнее и уладим наш спор.
— Я не удостою вас даже подобием настоящей дуэли! — прошипел граф, теперь побелев от злости. — Я убью вас там, где ваше место — в канаве!
Говоря, он сделал резкий выпад. Роджер вовремя отскочил в сторону. Он едва успел занять оборонительную позицию, как граф атаковал его снова. К своему ужасу, Роджер осознал, что позволил застигнуть себя врасплох в крайне неудобном положении. Несколькими футами позади него находилась невысокая насыпь и канава — отступая, он неминуемо споткнется каблуком о насыпь и свалится вниз.
Клинки скрещивались друг с другом с быстротой молнии. Де Келюс опять сделал выпад, но Роджер не отступил ни на шаг. Он согнул колени и слегка присел — клинок пронзил его камзол над плечом и обжег кожу словно раскаленное железо.
Роджер знал, что граф задел его, но рана была слишком легкой, чтобы это имело какие-либо последствия. На момент острие шпаги графа застряло в ткани камзола. Находись Роджер в более выгодном положении, он мог бы воспользоваться случаем и нанести удар снизу вверх, но сейчас он предпочел не рисковать. Вместо этого, прежде чем де Келюс успел опомниться, Роджер отскочил вбок и повернулся на левом каблуке. Благодаря этому, противники совершили полный поворот, и за спиной у Роджера уже не было канавы. Теперь он стоял возле лошадей, а граф снова оказался возле дверцы кареты.
Де Келюс продолжал атаковать, и Роджер полностью осознал, с каким страшным противником он имеет дело. Граф обладал такой чудовищной силой, что Роджер постоянно ожидал, что тот выбьет шпагу из его руки. Между каретой и канавой было достаточно места для отступления, и Роджер оставался в живых лишь потому, что делал шаг назад при каждом свирепом выпаде.
Внезапно он услышал крик виконта де ла Тур д'Овернь:
— Берегитесь! Сзади! Oh, Mere de Dieu!
[134]
Виконт, все еще сидя верхом, наблюдал за схваткой с напряженным вниманием. Со своего места он видел то, чего не замечали сосредоточенные друг на друге противники.
Граф Люсьен, подобрав с пола кареты вторую шпагу, выскользнул через заднюю дверцу, обошел карету сзади и оказался за спиной у Роджера.
Виконт де ла Тур д'Овернь с ужасом осознал, что молодой человек, очевидно считая схватку не обычной дуэлью, а вооруженным нападением, намерен заколоть Роджера сзади.
Крик застал противников врасплох — они отскочили друг от друга, и Роджер бросил быстрый взгляд через плечо. Де Келюс, ничего не заметив, снова устремился в атаку. Роджер, увидев графа Люсьена, понял грозившую с его стороны смертельную опасность и повернулся кругом, чтобы отразить первый выпад нового противника.
Он едва успел это сделать, как услышал позади топот ног де Келюса. Граф сам по себе был грозным соперником для любого фехтовальщика, а когда к его шпаге прибавлялся второй клинок, пусть даже в руке еще не достигшего восемнадцати лет кадета военной академии, с этим не мог бы справиться никакой чемпион.
Спасая жизнь, Роджер напрочь отринул все правила фехтования. Повернувшись на правом каблуке, он ткнул шпагой в сторону. Клинок просвистел перед глазами графа Люсьена и, описав полукруг, заставил де Келюса отскочить как раз в тот момент, когда он собирался сделать выпад. Быстрым ударом Роджер отбросил шпагу графа Люсьена, после чего сделал то, о чем не мог и помыслить, бросая вызов. Промчавшись мимо юного графа, он повернулся и пустился бежать.
Двое противников с торжествующими воплями устремились следом.
— Позвольте мне с ним разделаться! — крикнул граф Люсьен. — Этот оборванец заслуживает плевка, а не шпаги! Я отучу его изображать разбойника и нападать на кареты!
— Оставь его мне, парень! — отозвался де Келюс. — Это мое дело!
Роджер мчался по дороге, чувствуя, как пылает его лицо. Впрочем, все его тело горело от стыда, смешанного со страхом. Ощущая предательское покалывание в затылке, он каждую секунду ожидал, что клинок вонзится ему в спину и проткнет насквозь легкие. Мысль о столь позорной смерти, да еще на глазах у виконта де ла Тур д'Овернь, была невыносимой. Но Роджер знал, что если он попытается повернуться, то захлебнется собственной кровью, даже не успев занять оборонительную позицию.
Слезы выступили на глазах у Роджера, когда он представил себе, как граф Люсьен будет злорадно описывать эту сцену Атенаис, сообщив ей, что они прикончили ее картонного рыцаря, словно трусливую шавку. Но даже жгучее унижение не могло заставить его остановиться и принести себя в жертву чести, повернувшись к холодной стали клинков.
Ему пришло в голову, что он, возможно, оставил преследователей позади. Продолжая бежать, Роджер заставил себя прислушаться к топоту их ног, чтобы определить, на каком расстоянии они находятся. Судя по крику де Келюса, называвшего его хвастливым английским дворянчиком и призывавшего повернуться и сражаться, граф отстал от него на добрых двадцать шагов.
Роджер рискнул бросить взгляд через плечо. Граф Люсьен бежал быстро и молча, держась не более чем в шести шагах от него и опередив более грузного де Келюса ярдов на двадцать.
Внезапно Роджер остановился и повернулся. Не пытаясь стать в оборону, он напряг руку и сделал прямой выпад. Граф Люсьен едва успел ударом сверху отклонить острие шпаги Роджера от своей груди к бедру. Сталь пронзила верхнюю часть его ноги. С диким воплем он уронил шпагу и рухнул наземь.
Клинок Роджера застрял в мышце молодого графа, а де Келюс уже покрыл половину разделявшего их расстояния. Подняв левую ногу, Роджер уперся ей в извивавшееся тело графа Люсьена и резким рывком извлек шпагу. Оставшиеся несколько секунд он использовал для того, чтобы отойти подальше от все еще корчившегося юноши. Заняв оборонительную позицию посреди дороги и с трудом переводя дыхание, Роджер крикнул де Келюсу:
